«Осталась привычка хлеб целовать»: сестры-блокадницы вспоминают семейную историю спасения

В 75-ю годовщину снятия блокады Ленинграда мы вспоминаем тех, кто погиб, а выжившие рассказывают о том, кого потеряли, и как спаслись из голодного ада.

Чтобы собрать ценные истории о том времени, волонтеры МТРК «МИР» отправились в село Верхнеяркеево Илишевского района Башкортостана и встретились с сестрами-блокадницами, которые рассказали им о своей жизни в Ленинграде.

В конце двадцатых годов, когда раскулачивали крепких крестьян, молодая семья Мирсаита и Магдании Мавлявиевых из деревни Тупеево Илишевского района Башкортостана тоже не избежала этой участи. Одно к одному: маленьких дочек схоронили (заразились краснухой), все нажитое у них отняли. К тому же, Мирсаиту грозила ссылка. Пришлось прятаться в лесу какое-то время. Соседи ему еду носили (жену бы выследили). Так что, на малой родине Мавлявиевых тогда ничего не держало, и они, по примеру многих, подались в Ленинградскую область. Там и родились героини публикации Райса и Разина, ныне жительницы села Верхнеяркеево. Кстати, впервые нам довелось беседовать с сестрами-блокадницами.

Проблемы? Надо сушить сухари!

Родители не чурались тяжелого труда: вкалывали чернорабочими на Лапинских карьерах, в совхозе, на лесозаготовках. По словам сестер, их мама была очень сообразительная и предприимчивая: Магдания чувствовала, что вокруг нарастает какая-то напряженность, и старалась на своем уровне подготовиться к грядущим событиям. Например, перед самой войной взяла себе за правило покупать побольше хлеба и сушить сухари. И, когда началась война, а с ней сразу голод, семье этих сухарей хватило на полгода. Райсе тогда исполнилось семь лет, Разине – два с половиной.

Отца сразу забрали на фронт. Он прошел трехмесячные курсы танкистов и в первом же бою получил ранение. Этот факт в какой-то степени спас семью: Мирсаит, пока лежал в ленинградском госпитале, собирал и передавал жене свой паек. После выписки Мирсаита семья больше никогда его не видела: он погиб на Ленинградском фронте в 1942 году.

Свидетели времени – бумажные клочки

Магдания во время блокады работала в металлическом цехе в Слуцкой артели инвалидов вплоть до самой эвакуации. А также в бригаде по сбору трупов за дополнительный паек. Сестры показали среди прочих документов пропуск в столовую №43 на весь январь 1942 года на трех человек: мама бережно хранила каждую бумажку, в итоге собрался семейный блокадный архив.

О том, как Магдания выживала во время блокады в чужом городе с двумя детьми, свидетельствуют потрепанные временем клочки из ученических тетрадок в клеточку и полоску. Некоторые справки написаны кое-как, с ошибками, перо «спотыкалось» и брызгало чернилами; и только наличие печатей и подписей свидетельствует о том, что это важные документы военного времени.

Трава с кладбища

Известно, что во время блокады ни в городе, ни в округе не осталось ни травинки – все съели. Магдания весной додумалась за травой ходить на кладбище. Правда, не всегда успевала обернуться до наступления комендантского часа. Военный патруль её останавливал, ругал, но потом отпускал. Зато потом можно было напечь из той травы лепешек и накормить дочек.

Как-то она проходила мимо солдат, которые рыли траншеи. Они украдкой попросили у неё соли: общаться с гражданскими им было строго запрещено. У Магдании дома из еды только и осталась, что эта соль. Она отсыпала немного в кулечек и спрятала в рукав. Потом незаметно возле тех солдат из рукава его выбросила. Так люди делились друг с другом, кто чем мог.

Кстати, эта соль здорово ее подвела. Когда совсем нечего было есть, чтобы как-то себя подбодрить, Магдания ела соляные крупинки и запивала их водой. В итоге стали отказывать почки, и она вся распухла от отеков.

С каждым днем тяжелее становилось бегать в подвал от бомбежек. Семилетняя Райса еще могла сама идти, ее мама крепко держала за руку, а двухлетнюю Разину приходилось привязывать к себе простыней. Так они добирались до бомбоубежища. Иногда в подвале жили по несколько дней. Поначалу все плакали, потом привыкли, стали брать с собой вязание, шитье, чтобы как-то скоротать время с пользой. Разводили костры, кипятили воду и пили вместо еды.

Шили и жили

Эвакуировались летом 1942 года, ночью. Солдаты переносили измученных голодом женщин и детей на руках. Разина потеряла сознание. Мама с ужасом решила, что дочь умерла. Она потом всю жизнь вспоминала картину: поначалу ребенка положили так, что голова лежит на борту лодки, а длинные волосы расплылись по воде…

Первое, что сделала Магдания, когда оказалась на безопасном берегу Ладоги , поменяла свою красивую шаль (не зря она ее прихватила с собой) на буханку хлеба. Вообще, женщина сумела волшебным образом забрать из Ленинграда весь свой скарб. По словам сестер, их мама не оставила там ни тряпочки. Как же потом все пригодилось! При том, что Магдания сама еле ходила на раздутых ногах, на руках у нее была обессиленная Разина, да и Райса уже передвигалась с трудом. А тогда они взяли с собой в лодку лишь узелок с самым необходимым, все остальное Магдание помогла собрать и упаковать комендант совхоза «Средняя гатка», которая затем отправила их вещи контейнером в Башкирию. Контейнер прибыл точно по адресу, и ничего по дороге не пропало. В том числе швейная машинка «Зингер» – их кормилица.

Приехали вначале к родной сестре Магдании. Но у нее самой было пятеро детей, поэтому через пару месяцев они перебрались в соседнюю деревню Тупеево. Там стояли бесхозные дома, хозяева которых умерли от голода. Магдания выбрала дом покрепче, вычистила его. Поскольку дров не было, топила соломой и щепками.

Из еды – гороховое поле за околицей. Крепко потом намаялись с животами. Наконец прибыл контейнер. Перво-наперво мама достала из чемодана простыню, нарезала на части и нашила косынок на продажу. Одежду меняла на продукты. К примеру, свое новое зимнее пальто она продала жене лесника за пуд пшена.

Работала в совхозе разнорабочей, вместе с другими женщинами возила из соседней деревни на ручной тележке мешки с семенами. Косили, пахали, сеяли – выполняли вручную всю мужскую работу, как и вся страна по тем временам. Старшая дочь Райса помогала по хозяйству, смотрела за младшей сестрой. Так мало-помалу семья выкарабкивалась из нищеты и голодухи, а через год Магдания купила корову.

«Извещение о том, что наш папа погиб, пришло, когда мы жили уже в Тупеево. – продолжили рассказ Райса и Разина. – Мама больше замуж не вышла, хотя предложения поступали, среди них даже начальники были, но она не захотела. Сама поднимала хозяйство и нас».

«Вкусная» нэнэйка

И ехать обратно в Ленинград Магдания тоже не захотела. Несмотря на то, что пришла бумага, где говорилось, что она может вернуться и занять свою жилплощадь. Блокада на всю жизнь поселила в ее душе такой страх, что она из деревни старалась никуда не выезжать. И дочек не пускала. Даже когда за Разиной приехал родной дядька (брат отца) из Свердловска, чтобы увезти ее учиться. Она мечтала стать педагогом. «Не смогу жить без нее!» – категорически заявила Магдания.

«Нэнэйка (в переводе с татарского означает «бабушка» – прим. ред.) была такая чистюля, дома все блестело, и от нее самой всегда так вкусно пахло!» – вспоминает Гульназ (младшая дочка Разины). – Она была и добрая, и строгая одновременно. Считала себя счастливым человеком и часто повторяла: «Я каждое утро радуюсь, что у нас на столе есть еда!» Никогда крошки со стола не смахивала, аккуратненько соберет и скушает. Мама раньше постоянно пекла хлеб, и я носила его нэнэйке. Она возьмет буханку, поцелует, прижмет к сердцу и только потом на стол положит. И всегда так делала. В деревне ее часто приглашали почитать Коран. Она знала арабский и научила молитвам мою маму и тетю Райсу.

Жила, по словам родных, Магдания всегда отдельно, своим домом, просьбами никого не беспокоила, только когда стала плохо себя чувствовать, ее к себе забрали внучки. «Живу на всем готовом, как в раю, сколько же он продлится?» – говорила она с благодарностью. Рай продлился три месяца, на девяностом году жизни Магдания ушла к своему Мирсаиту. Как много она сделала, сохранив жизнь их девочкам: у Райсы и Разины на двоих восемь детей, девять внуков и девять правнуков…