Памяти блокадницы Бибихазяр Зозули

14 августа в Башкирии умерла жительница Блокадного Ленинграда Бибихазяр Зарифулиевна Зозуля. Волонтер Межгосударственной телерадиокомпании «МИР» Лилия Мифтахова и корреспондент газеты «Единая Россия - Башкортостан» Нэдда Пухарева успели встретиться с ней и ее дочерью Татьяной Владимировной за несколько дней до смерти 94-летней Бибихазяр Зарифулиевны. Памяти ветерана, героически пережившего голод и лишения, а также ее матери Хадичи посвящается... 

Хадича, ее первый муж и двое маленьких сыновей в двадцатые годы бежали от голода из башкирского поселка Туркменево в Ленинград. Там она и похоронила всех троих - тиф «скосил». А во время блокады (к тому времени она трижды овдовела) с дочерью Бибихазяр она эвакуировалась обратно в Башкирию. Семья обжилась в городе Октябрьском, где Хадича-апа дожила до 84 лет, а ее дочь - Бибихазяр Зозуля в апреле этого года отметила 94-й день рождения. 

Как активисты людей обманывали 

Хадича-апа всю жизнь вспоминала, как на ленинградской трикотажной фабрике «Красное знамя», где она работала, на собраниях им внушали: «Не делайте никаких запасов! Даже если начнется война, продуктов в городе хватит надолго». 

В советские времена большинство людей привыкли верить активистам. Но в первые же дни войны фашисты целенаправленно разбомбили продовольственные склады, и в Ленинграде начался голод.

В пионерском лагере 1936 год, под Ленинградом. 

Ее внучка Татьяна ради интереса потом изучила документы, посвященные знаменитым Бадаевским складам. Оказалось, что продуктов там было максимум на три месяца. 

- Поражаюсь такому циничному обману, - до сих пор негодует Татьяна Владимировна. С ней мы, в основном, и общались, поскольку ее мама Бибихазяр Зарифулиевна, стала плохо слышать. - Из-за чьих-то политических амбиций или недальновидности, уж не знаю, столько людей погибло. Ленинградцы абсолютно оказались неподготовленными к ужасному испытанию голодом. 

Судьба-злодейка 

Сколько досталось пережить Хадиче - хватит на десятерых. Неграмотная селянка из далекой башкирской деревни в 37 лет разом потеряла семью и осталась одна в чужом и непонятном ей Ленинграде. Хорошо, что нашлись добрые люди, которые пристроили ее домработницей в богатый дом. 

Мама Хадича, отчим Савелий, Бибихазяр, 1929 год. Ленинград. 

Потом познакомили с вдовым казанским татарином Зарифуллой, который один растил двух дочек 14 и 18 лет. Они поженились, и в 1924 году у них родилась Бибихазяр. Не повезло Хадиче и на сей раз: через четыре месяца муж скоропостижно скончался. 

- Она работала на ленинградской трикотажной фабрике «Красное знамя», когда в третий раз вышла замуж, и снова за татарина - по имени Савелий. Фактически отчим вырастил мою маму, и она до сих пор вспоминает его добрым словом, - продолжила Татьяна Владимировна. 

 Кого в Башкирии стричь? 

Жила семья в ведомственной квартире, которую дали Савелию: дворникам полагалась комната на первом этаже по месту работы. Дом располагался на улице Зверинской, напротив знаменитого ленинградского зоопарка на Петроградской стороне. 

Коренной ленинградке с татарскими корнями Бибихазяр исполнилось семнадцать лет, когда началась война. К тому времени она успела получить школьный аттестат, пройти курс обучения в «Школе парикмахерского ученичества». 

У отчима было два сына от первого брака (оба погибли во время блокады), больше Бибихазяр дружила с младшим Абрамом. Тот отговаривал сестру: мол, зачем тебе эти курсы, ну поедешь в Башкирию, кого там стричь будешь? Она только плечами пожимала: «Не собираюсь я ни в какую Башкирию, я в Ленинграде буду жить». 

На самом деле Бибихазяр хотела поступить в медучилище, но ее отговорила подруга Татьяна: «Фу, с покойниками возиться, не вздумай!». По иронии судьбы, сама Татьяна потом всю жизнь проработала медсестрой. А Бибихазяр впоследствии в ее честь назвала дочку, которая тоже стала медиком. 

Директор школы, школьная медсестра, 1934 год, Ленинград. 

Крошечка за крошечкой - пайки нет

Как и большинство ленинградцев, семья Хадичи и Савелия голодать стала в первые дни войны. Глава семейства свою пайку делил на три части: себе, Бибихазяр, а третью просил поменять на сигареты. 

Заниматься обменом продуктов, и особенно ходить за хлебом, было опасно. И даже не столько из-за бомбежек, сколько из-за возможного нападения - обезумевшие от голода люди часто отнимали карточки у более слабых. Охотились за подростками и пожилыми людьми. Как правило, за хлебом ходил кто-то один и получал пайки на всю семью. Вырвут из рук карточки, считай, все обречены - больше есть нечего. 

- Получишь свой кусочек и думаешь: «Съем только крошечку, чтобы растянуть на дольше. Одна крошечка, другая, а хлеба уже и нет», - рассказывала мама Татьяне. 

Праздником становились сельхозработы - та же уборка капусты: разрешали есть капустные листья, сколько захочешь; и брать с собой, сколько унесешь. 

А вот супы Бибихазяр с тех пор терпеть не могла. Любые. Они напоминали ей столярный клей в брикетах, из которого блокадники варили похлебку. 

Эвакуационное удостоверение на маму Хадичу и Бибихазяр, от 27 мая 1942 года. Ленинград. 

- Хадича-апа умерла в возрасте 84 лет, о блокаде она предпочитала не вспоминать, - продолжила Татьяна Владимировна. - Только однажды я случайно услышала, как она рассказывала кому-то историю о соседях по ленинградской квартире. Будто они - муж с женой - вдруг перестали ночевать дома. Но регулярно приходили. В то же время исчез их сын Илья. Через некоторое время пропала и жена. Только муж продолжал наведываться в квартиру ненадолго. Из чего соседи сделали вывод: мол, они вначале съели сына, а потом и до жены дошла очередь. 

Поэтому он не мог в квартире находиться: там лежали недоеденные трупы. Конечно, это все лишь предположения, но во время блокады, судя по рассказам очевидцев, и не такие ужасы происходили. 

Вместо могил - траншеи 

Бомбили без конца: люди только поднимутся из бомбоубежища, как опять начиналась тревога. Отчим уже не мог ходить и уговаривал домочадцев: «Давайте никуда не пойдем, дома вместе умрем». Вскоре он скончался от голода. Тело его прятали, потому что так в то время все делали, пока не закончился срок действия его хлебной карточки. 

Бибихазяр с Абрамом (он работал в пожарной части) отвезли Савелия на Пискаревское кладбище на саночках. Добрели туда и обомлели: высоченные штабеля из трупов. К утру штабеля исчезали. Ночью бульдозером их сбрасывали в бесконечно длинные траншеи. 

Больше маму с дочкой в блокадном Ленинграде ничего не держало, и в апреле 1942 года они эвакуировались. Свой 18-й день рождения Бибихазяр отметила в телячьем вагоне эшелона, который направлялся на юг. На станциях можно было раздобыть кипяток; кроме того, на перроне местные жители меняли продукты на вещи. 

Настало время красивой шали Бибихазяр. На одной из станций она поменяла ее на мешочек крупы, пришла в вагон радостная: «Мама, сейчас кашу сварим!» Однако каши не получилось. Девочке ушлая торговка подсунула вместо крупы неочищенный овес. Было очень горько и обидно, но делать было нечего, сварили и кое-как сжевали злосчастный овес. 

В отчий дом

Эшелон миновал Рузаевку, Бибихазяр вспомнила, что в детстве с родителями ездила в Башкирию, и они проезжали эту станцию. «Мама, зачем мы едем на юг, кто нас там ждет? Давай лучше к нашим башкирским родственникам». 

Однако самовольно менять маршрут запрещалось. И Хадича пошла к начальнику поезда. Тот выслушал аргументы и написал на эваколисте, что разрешает ей с дочкой эвакуироваться к родственникам в Башкирию в поселок Старые Туймазы. 

Мама и родной отец Зарифула, 1923 год, Ленинград. 

Там жила ее младшая сестра, которая и встретила блокадников - вшивых, грязных, оборванных. Сестра сразу отправила родственников в затопленную баню, а их вещи - в печку. Переодела в свое. Затем на лошади приехал младший брат Хадичи и увез их в село Туркменево, расположенное возле нынешнего Октябрьского, тогда - Соцгорода, в отчий дом. 

Там Бибихазяр окончила курсы шоферов. Возила на полуторке начальника, продукты с базы для рабочей столовой. 

Потом она переехала в Октябрьский, устроилась бухгалтером в местной столовой. Там ее и приглядел Владимир Зозуля, работавший неподалеку. Вместе они в 1952 году построили дом, обеспечив себя жильем. В нем вырастили трех дочерей. Владимира Филипповича уже нет, средней дочери - тоже, младшая уехала в Прибалтику, а старшая Татьяна Владимировна живет с мамой. 

В последнее время Бибихазяр Зарифулиевна много болела. Прежде держала себя в хорошей физической форме, ходила на каток. Вспоминала, как в юности занималась хореографией. И хотя нотная грамота ей была незнакома, на слух она помнила многие балетные либретто и оперные арии. Если садилась за рукоделие, всегда включала приемник и слушала радиопостановки, трансляции концертов. Старалась не пропускать театральные премьеры и всегда была в курсе культурной жизни города Октябрьского. 

- Если кто-то оставлял в тарелке еду, мама сокрушалась: «Эх, голода не знали!», - отметила Татьяна Владимировна. - А когда ей доводилось беседовать с теми, кто в тылу трудился, и они рассказывали ей про свои лишения, мама отвечала: «У вас хоть под ногами трава росла, из которой можно было лепешек наделать, а у нас в Ленинграде - голый асфальт!».