Илья Веселов: «Мама и папа умерли, а я надеялся, что они придут за мной...»

Ленинградец по рождению

Меня зовут Веселов Илья Иванович, я родился в Ленинграде в 1938 году. Мои мама и папа из Ленинградской области, семья была большая, я самый младший. У меня было три брата - Алексей, Сергей и Миша, я - четвертый и сестра Александра 1935 года рождения. Жили по адресу Сергиевский переулок, дом 10, квартира 22. 

Про блокадный Ленинград я ярче всего помню, как бродил по городу. Я бродил, и кто-то меня подобрал, потом сдал в Ленинградский детский дом.

Помню, как нас погрузили на корабль в 1942 году, смутно помню, что бомбежка была, и во время мне мне в кровь рассекло бровь. У нас было два корабля с детьми, один из которых потопило во время удара снаряда. Время от времени я отключался, такая была слабость от голода. 

Потом я пришел в себя, когда нас привезли в Южский район Ивановской области, село Хотимль. Также на барже привезли, мимо был самые текстильные города - Иваново, Шуя, Южа. Нас с баржи разгрузили, а в Хотиме село очень большое и плотина. 

Всех нас отправили в пожарное депо - больше было некуда. Оказывается, рядом также была деревня Домнимо, где жил богатый помещик или купец, у него был свой купеческий дом. Его подремонтировали, а мы тем временем жили в пожарке. Потом всех ребятишек переселили в этот дом. В июле 1942 года мы снова приехали в детский дом. 

Домнинский детский дом

В том же 1942 году, как после вспоминала соседка, умерла мама. Про братьев и сестру мне ничего не известно, всю жизнь я их искал, но бесполезно. Неизвестно, что с ними случилось, под прямую бомбу попали или еще что... Из всей семьи остался жив только я один - если бы сестра или братья остались живы, давно нашлись бы. 

В Домнинском детском доме я жил с пяти до шестнадцати лет, пока не получил паспорт. В детдоме было очень тяжело, кушать было нечего, из одной кружки мы ели кашу, суп, пили чай - посуды не было также. Многие дети ходили в трусах, потому что одежды тоже не хватало...   

Мы в то время по-страшному голодали, пытались бродить по полям в поисках еды. Весной если обнаружишь картошку, то ешь ее прямо сырую, а она гнилая - как крахмал. Много ели травы, лазили по огородам, срывали кто - морковку, кто - тыкву. 

После войны

В моей детской памяти ярко запечатлелось желание, чтобы меня кто-то забрал. Когда война закончилась, через детский дом проходили войска, шли люди с фронта, возвращались самолеты. Кого находили, тех сразу забирали с собой. 

Я тогда не знал, что мамы и папы уже не было, я все надеялся, что кто-то из них однажды придет и заберет меня...

В это время я даже делал запрос в детский дом в Ленинграде и никаких следов моих родных не нашли. Свидетельство о рождении всегда было со мной и какое-то время мне казалось, что я ношу чужие документы. Но нет, соседка все подтвердила, все мои данные. 

Про папу я так точно и не знал, искали его очень долго. У моей соседки сыновья тогда работали в милиции, муж был военным, они пытались искать информацию даже через свои связи. Когда меня призвали в армию и военкомат начал заниматься моими документами, мне подтвердили, что отец также погиб в 1942 году под Выборгом. 

Первая профессия

После того, как я закончил семь классов, мне уже нельзя было оставаться в детском доме. Меня направили на курсы трактористов, которые были за тридцать километров в поселке Моста за Южей. 

Осенью мы сдали экзамены и нас, тридцать три тракториста, которые сдали его с пятерками, забрал представитель из Башкирии. Сначала мы приехали в Уфу, потом нас посадили в поезд на Иглино, потом машиной добирались на Красный Ключ.

Пока мы добирались, половина ребят сбежали, потому что наш сопроводитель напился. В основном сбежали ребята, у которых были родители - открыли у сопроводителя сумку, забрали паспорта и - деру. Среди 33 человек были только двое из нашего детского дома, остальные с разных концов Советского Союза. 

Там я в общей сложности работал два года. Мы валили лес, вывозили дерево на тракторах. У моего трактора была хорошая танковая ходовая, он хорошо балансировал, по лесу через хлысты ходил. Через два года я стал просить меня оформить, чтобы я начал устраивать свою жизнь. 

Новая жизнь

После этого я приехал в Уфу. Помню, как бродил по городу в поисках работы. Меня взяли на стройку в РКМ-5, это республиканская кабельная магистраль. Сейчас там парк Гафури, там строили жилой дом и связь под землей. Сначала работал молотобойщиком с кузнецом, потом сам. В парке познакомился с моей Раисой Ивановной. 

Потом, когда настал мой год идти в армию, меня военкомат заставил учиться на шофера. Шесть месяцев проучился на Аксакова, а когда пришла пора заканчивать в 1955 году, меня не взяли со своим годом из-за болезни желудка. 

Тогда в парке Гафури шла сельскохозяйственная выставка, наподобие ВДНХ в Москве. После курсов я возил директора этой выставки на маленьком вездеходе ГАЗ-67. В 1960 году все-таки призвали в армию. 

В Ленинград

Уже во время нашей совместной жизни, в Советское время, мы с Раисой Ивановной ездили в Ленинград. Поехали специально, нашли мой адрес бывший.

Оказалось, что наш дом в войну сожгли на дрова - второй этаж был полностью деревянным.  Но меня узнала сразу соседка Татьяна, говорит: «Ты самый младший из этой семьи». Соседка так и жила всю жизнь в доме, который бомбили. Именно на Кировский район, Сергиевский переулок приходилась самая сильная бомбежка в Ленинграде. 

С женой мы попробовали прийти в паспортный отдел домоуправления. Но на нас с таким неприятным тоном набросились, мол, где вы столько лет пропадали. Они думали, мы квартиру пришли требовать, а я всего лишь хотел узнать, что за семья после нас жила...

В армии я в результате служил три года и три месяца, после армии вернулся в РКМ-5. Потом возил разных начальников, попал на работу на сороковой завод, где я проработал тридцать пять лет до пенсии. Сейчас у  нас с Раисой Ивановной один сын, одна дочь, растут три внука и один правнук. 

Записала волонтер Межгосударственной телерадиокомпании «МИР» Мифтахова Лиля.