Вспоминает Геннадий Михайлов, Пушкино
К началу Великой Отечественной войны мне было чуть больше 4 лет. Что осталось в памяти мальчишки о событиях того времени? Помню некоторые факты, которые лично видел и ощутил. Но больше помню из рассказов родных, с которыми жил (дед, бабушка, мама, дядя Лёня, которому тогда было 16 лет). Их рассказы сводились к трудностям с питанием и к их решению.
Место, где мы жили, называлось Соцгородок (социалистический город строителей завода «Металлстрой» в поселке Усть-Ижора Колпинского района). От мамы я узнал, что в Соцгородке появилась людоедка, которая съела моего друга Володю. Мама постоянно плакала, когда резала хлеб, чтобы всем было поровну (детям – мне и Вале - побольше).
Близость Соцгородка к фронту делала проблему питания особенно острой. Хлеб и другие продукты привозили туда из Колпино. Продуктовую машину по дороге в Колпино и обратно постоянно обстреливали из винтовок фашисты и диверсанты. Несколько водителей были убиты. Машина перестала ездить за продуктами. Жители Соцгородка ходили за хлебом пешком в Ленинград (расстояние 21 км).
Из лично увиденного помню: проснулся, открыл глаза, в комнате ничего не видно, стоит одна пыль от обвалившейся штукатурки. Кто-то из стоявших в дверях спрашивает: «А где же Гена?» и кто-то в ужасе отвечает: «Он же в кроватке остался». А случилось следующее: сигнал сирены «воздушная тревога». Все (дед, бабушка, мама схватила спящую сестренку, дядя Лёня) побежали в бомбоубежище, а меня не успели взять. А когда после отбоя тревоги вернулись в квартиру, меня нашли в кроватке засыпанным штукатуркой.
Еще помню дыру в стене над моей кроваткой. Она осталась от пролетевшего артиллерийского снаряда, пробившего насквозь две стены в квартире. Я каждое утро просовывал в дыру голову и говорил: «Здравствуйте, тетя Поля». Это была соседка, с ней жили две дочери Алла и Рита, мои ровесницы.
Еще помню: мама на руках выносит меня сонного на улицу и сажает в одно из отделений шкафа, лежащего на детских санках. В другом отделении шкафа сидит моя сестренка Валя. Ночь. На улице мороз. Горит крыша нашего дома. Мам отвезла нас на санях к бабушке Ксении – нашей дальней родственнице, которая жила в своем доме в станционном поселке, граничащем с поселком Усть-Ижора и Соцгородком. У нее мы жили до эвакуации.
Мы эвакуировались в апреле 1942 г. в Воронежскую область. Нас везли ночью по «Дороге жизни» через Ладожское озеро. Не помню, была ли бомбежка или на озере уже таял лед, но хорошо помню, как в длинной колонне светящихся сзади нас фар образовалась брешь: часть автомашин ушла под лед. После бреши светящиеся фары остановились. Мы проехали удачно и помню, как на берегу озера мы что-то кушали и пили горячий чай. На этом блокада Ленинграда для меня закончилась.
В 1948 г. мы вернулись в родную Усть-Ижору.
