Вспоминает Майя Кузьмина, Москва

     Когда началась война, мне было 6 лет. Наша семья решила уехать в Лугу, думая, что немец пойдет другим путем. Там, на втором полигоне, жил мой дедушка. Но все оказалось не так. Мама работала на заводе Сталина фельдшером и по совместительству – в больнице Мечникова. И на одном из дежурств к ней привезли раненых из-под Луги. Она помчалась за нами - успела вывезти нас с братом оттуда последним поездом.

     Моя тетя была очень больна, не ходила. Дедушка погрузил ее на повозку с лошадью, немного отъехал от дома и в него попал снаряд. Можно сказать, что они чудом остались живы.

     Часть наших родственников переехала в Пушкин. А там была дача графа Малиновского, где разместили семьи комсостава. Это здание полностью разбомбили. Потом еще долго стоял его остов.

     Дедушка с семьей на лошади поехал в Ленинград. Перед въездом в город лошадь ранило. Ее зарезали и сдали в часть. И деду немного досталось. Он разделил мясо между всеми членами семьи. Бабушка долго варила суп из него, добавляя по одной картофелине. Так и жили. А еще у нас были запасы чечевицы и сухарей.

     Я ходила в детский сад. Нас там хорошо кормили. Это заслуга заведующей детсада. 7 ноября 1941 г., когда уже был жуткий голод, нам, детям, дали по чашке какао и куску белого хлеба. На Новый год нам устроили концерт, я была Красной Шапочкой. Нам даже дали подарки – клюкву в сахаре. Правда, мне это лакомство попробовать не пришлось – у меня его кто-то стащил.

     Бабушка относила свою еду умирающему дяде Коле и сама умерла от голода в 1942 г. За то, чтобы похоронить ее на Пискаревском кладбище, у нас попросили четыре буханки хлеба. Мама отдала всю мебель, что была у бабушки, и драгоценности, чтобы ее похоронить.

   В эвакуацию мама отправила моего братика, а меня оставила с собой в Ленинграде. Боялась потерять нас обоих, ведь Ладогу сильно бомбили. Брат оказался в Нижней Туре вместе с детсадом.

   Мама была на казарменном положении, работала на заводе имени Сталина, а я жила у тетки, которая трудилась в больнице Мечникова. Часто я помогала ей ухаживать за больными – подносила им водички, пела, стихи рассказывала. В некоторых отделениях лежали немцы. Их туда клали, чтобы фашисты не бомбили больницу.

    В 1943 г. мама отдала меня в школу, но в первую меня не приняли – классы были переполнены. Казалось бы, блокада… И я пошла в школу №154 у Смольного.

  Брат вернулся из эвакуации изможденным, вырос всего на 4 сантиметра. Он также голодал, как и мы в Ленинграде – взрослые мальчишки отнимали еду.

    Много всего было страшного – я каждый день ходила в детсад мимо покойницкой, у нас пропадали карточки, моего брата чуть не съели… Но мы выжили. Значит, так было надо.