Обозы с хлебом даже не бомбили - их поливали с самолетов бензином

8 сентября отмечен в истории Великой Отечественной войны как особо трагический - в этот день началась блокада Ленинграда. Волонтер Межгосударственной телерадиокомпании «МИР» Лилия Мифтахова и корреспондент газеты «Единая Россия - Башкортостан» Нэдда Пухарева встретились с одной из немногих уцелевших потомков семьи коренных петербуржцев Волковых-Кузнецовых. Из семьи Галины Кирилловны Волковой  практически все погибли либо на фронте, либо во время блокады. 

Дочь четы Волковых Галина родилась в 1940 году в Петроградском районе Ленинграда, «по ту сторону Невы». Ее родители вместе учились в школе, затем в политехническом техникуме. 

Папа Кирилл Волков поступил на металлический завод (знаменитый ЛМЗ имени Сталина) и по окончании вуза стал ведущим конструктором. Мама Мария Волкова (в девичестве Кузнецова) также трудилась конструктором в институте радиоакустики. 

Видимо, сказались гены - ее отец Матвей Кузнецов был инженером и до революции работал начальником Николаевского (историческое название известного Московского) железнодорожного вокзала. Начальник вокзала водил дружбу с тогдашним владельцем знаменитого Елисеевского магазина, расположенного на Невском проспекте. 

Ему же принадлежал и дом на Петроградской стороне, где жили старшие Кузнецовы и молодые Волковы - родители Галины. 

Семейные истории 

- Семейное предание гласит, что по молодости за бабушкой Любой ухаживали двое: мой будущий дед и его друг, который был значительно богаче. Они кидали жребий, кому первому просить руки юной красавицы, и та отдала предпочтение Матвею Кузнецову. У них родилось шестеро детей, в том числе и моя мама, - продолжила рассказ Галина Кирилловна. 

Второй претендент остался другом семьи, так и не женился, часто приходил в гости и даже брал к себе на дачу погостить детей Кузнецовых. Старший сын Сережа (он погиб перед самой войной) потом подшучивал над Любовью Григорьевной и шептал ей на ухо: мол, твой женишок пришел. 

До замужества бабушка играла на пианино в цирке: аккомпанировала своей сестре и ее мужу - воздушным гимнастам. Потом она оставила работу в цирке, стала посещать драму и балет. Во время театральных представлений дедушка благополучно засыпал. Ему, как инженеру, больше нравилось разгадывать технику цирковых фокусов. 

Бабушка прекрасно шила и готовила. К приходу мужа с работы она по всем правилам сервировала стол, приводила себя в порядок. К ужину все выходили безупречно одетыми и причесанными. Вообще, по дому не было принято ходить в неприбранном виде. За продуктами бабушка никогда не ходила - это была обязанность дедушки, который делал покупки у своего друга в Елисеевском магазине. 

Сама Любовь Григорьвна - тоже из многодетной зажиточной семьи: у нее было три брата и четырнадцать сестер. Ее мама (моя прабабушка) боготворила сыновей, к дочкам относилась прохладно и лупила за малейшую провинность:  «Их много, не жалко». 

Не наказывала только Любу, поскольку та была любимицей отца. Их семья жила в двухэтажном доме на границе с Финляндией. Впоследствии все трое братьев бабушки Любы погибли во время советско-финской войны. Они участвовали в операции прорыва линии Маннергейма: финны прекрасно владели ножами и отлично ходили на лыжах. Они забирались на деревья и оттуда кидали ножи в русских солдат. 

От Мурзилки осталась только тряпочка

- Когда началась Великая Отечественная война, бабушка Любовь Григорьевна ухаживала в госпитале за ранеными и вскоре умерла от голода. 

Другая бабушка по линии отца - Нина Сергеевна Волкова, врач-психиатр, продолжала работать в больнице и тоже погибла во время блокады. 

Отца на фронт не взяли, поскольку он работал на оборонном заводе - оттуда вообще никого из сотрудников не выпускали. Он только с оказией передавал свой паек: баночку из-под крема, куда помещалось несколько ложек каши. Кроме того, для маленьких детей поначалу давали белый хлеб. За этим крошечным кусочком маме приходилось добираться на другой конец города. 

Немцы часто не бомбили обозы с хлебом, а обливали их бензином и давали ехать дальше. Но блокадники ели и этот хлеб. 

- У нас была овчарка, но в первые же дни войны ее забрали на фронт. Говорили, что она погибла. Первым не выдержал голода наш кот Мурзилка. Перед смертью он научился воровать со стола, чего раньше никогда не делал. Бабушка Люба завернула в тряпочку околевшего Мурзилку и закопала под деревом. На следующий день пришла его проведать, но на том месте валялась только тряпочка...

По словам мамы, самое страшное воспоминание о блокаде - это невероятное количество умерших. Они лежали буквально повсюду: на улицах, в домах, в каждой квартире. Дедушку Матвея хоронила бабушка Люба, ее саму - мамина сестра, тетя Вера, которая заплатила паек одному из студентов, работавшему в бригаде по сбору трупов. Конечно, теперь найти их могилы невозможно. Кстати, сынок тети Веры тоже умер от голода. 

Чертеж или трибунал 

- Завод, на котором работал мой папа, фашисты обстреливали через каждые полчаса. Рабочие также отстреливались, затем снова шли к станкам. Все работали круглосуточно. 

В феврале 1942 года во время очередного обстрела отцу позвонили и потребовали срочно передать секретные чертежи. Он попытался пояснить, что надо подождать минут двадцать, пока не окончится стрельба, чтобы во время затишья проскочить. Но на том конце провода стали угрожать трибуналом. 

Отец разозлился, схватил чертежи, побежал на улицу к машине. Его убило прямым попадание в голову прямо на территории завода. Папе было 29 лет. 

А через два месяца всех специалистов срочно самолетом эвакуировали в Свердловск, дали жилье, пайки и все прочее. 

Больше маму в Ленинграде ничего не держало, помощи было ждать неоткуда, к тому же у меня начались серьезные проблемы с желудком. Эвакуироваться ей помогал папин брат, который впоследствии погиб на фронте. На тот момент он помогал отправлять блокадников по Ладоге. Он усадил нас в кабину машины, которая двигалась второй в автоколонне. 

Только мы выехали на лед, появился немецкий самолет. Почему-то он летел очень низко, и мама успела разглядеть пилота. «Никогда не забуду его морду!», - говорила она потом. Немец обстрелял первую машину, и она ушла под лед. Конечно, все погибли. 

Пассажиры второй машины уже приготовились, что самолет сейчас развернется и будет их атаковать. Взрослые попытались прикрыть своими телами детей. Но случилось чудо - самолет почему-то улетел. Может, боеприпасы кончились, может, топливо. 

Потом мы долго ехали в неотапливаемом товарняке. Было так холодно, что за ночь я примерзала к лежанке и маме потом приходилось меня отдирать. Конечным пунктом был Бирский район, деревня Старопетрово. 

Про баню и бабу Аню

Нас поселили в большом доме, хозяйку которого звали баба Аня. Поскольку работы в деревне не было, мама уехала в город Октябрьский, там устроилась на предприятие, ей дали общежитие. Меня она оставила на попечение бабы Ани, в качестве оплаты отдавала папину пенсию. 

Хозяйка ко мне относилась ровно, но ее старшие внуки меня постоянно обижали. Однажды я решила прыгнуть с обрыва в реку, но плавать не умела и потому сразу пошла на дно. Меня спас один из братьев, самый задиристый. Вытащил на берег, дал хорошего пенделя. Он вскоре погиб: катался зимой с горки и напоролся на вилы. Несмотря на все обиды, мне было его очень жалко. 

Видимо, моему организму после блокады сильно не хватало витаминов: только баба Аня посадит лук, я его вытащу и съем. Тогда она придумала, что в кустах сирени сидит Баба-яга, которая меня утащит, если я еще раз подойду к грядкам. В итоге я забросала «Бабу-ягу» камнями и палками, и от сирени ничего не осталось. 

Мыться она меня отправляла к соседям, поскольку своей бани у нее было. Как-то прихожу я домой к ней с ног до головы в грязи. «Батюшки, откуда ты такая чумазая?» - всплеснула руками баба Аня. «Из бани», - говорю. Дело в том, что у соседей тогда появились пчелы, и я их ужасно боялась, поэтому решила путь от бани до калитки проползти по-пластунски. Пока баба Аня не опомнилась, я плюхнулась в бочку с водой для полива: «Вот и чистая». Та только рукой махнула. 

Мама тем временем вышла замуж, и отчим настоял меня забрать из деревни. Первый раз я отказалась с ней ехать. Она после блокады никак не могла наесться и сильно располнела. Я ее даже не узнала, спряталась за бабу Аню и заявил: мол, с этой толстой тетей я никуда не поеду. 

Во второй раз поехала, потому что обиделась на бабу Аню. Ребята мне на улице сообщили, что она получает пенсию моего отца. «А мне ни разу конфетку не купила!» - возмутилась я. Залезла в сундук, вытащила купюру в 25 рублей, собрала детвору и повела в магазин. 

Там мы накупили сладостей  и наелись до отвала. Разумеется, баба Аня все узнала, схватила меня за шкирку, отволокла в магазин, где устроила разнос продавщице: почему та маленьким детям продала товар на такую большую сумму? 

В первый класс я пошла в городе Октябрьском. После школы поступила в нефтяной техникум. Вышла замуж, родила дочку Ирину. У меня два внука - Александр и Андрей, и любимый внук Егорка. Они живут в Самаре. 

Ездила на Пискаревское кладбище, где похоронены несколько поколений наших когда-то многочисленных семей Волковых-Кузнецовых. Семей благородного происхождения, в которых воспитывались честные, талантливые, трудолюбивые люди. Сердце разрывается от боли за них. 

Нэдда Пухарева, город Октябрьский