По громкоговорителям мы услышали: «Победа!»...

«Валюшка сразу съедала крохотный кусочек хлеба, а я свою порцию старалась растянуть. Но она так на меня смотрела, что я не выдерживала и все ей отдавала», - рассказывает о  своей четырехлетней сестренке блокадница Галина Мерзико, ныне жительница Салавата. Проект «Помни Блокаду» продолжает публиковать воспоминания детей-блокадников, эвакуированных в Башкирию в годы Великой отечественной Войны. 

Бомбили вагоны с детьми 

 - Мы жили в Ленинграде на Невском проспекте: я, мама Клавдия Васильевна Григорьева, сестры Валюшка и Томочка, которой было десять месяцев, - продолжила рассказ Галина Николаевна. - Мама работала медиком на заводе «Красный выборжец». К тому времени наш отец Николай Ильич Григорьев, руководитель духового оркестра, уже умер. 

Мне исполнилось шесть лет накануне войны 21-го июня. В те времена детские сады вывозили за город на дачи. Помню, как нас с Валюшкой и другими детьми воспитатели рассаживали по вагонам, чтобы срочно отправить обратно в Ленинград. 

Везли ночью, и все уже понимали, что началась война: стоял грохот, доносились сирены. В предпоследний вагон нашего состава попала бомба. Когда, наконец, поезд прибыл на ленинградский перрон, мама сгребла нас в охапку и скорее отвезла домой. 

Ушла за хлебом и пропала 

- Мама круглосуточно работала на заводе. Поэтому привезла свою 12-летнюю сестру, которую тоже звали Валя, чтобы смотреть за тремя детьми и отоваривать хлебные карточки. Потом свою маму с грудным братом Геночкой. 

В пригороде никаких карточек не было, и потому там практически сразу начался страшный голод. Наблюдались случаи людоедства. 

Однажды Валя пошла за хлебом и не вернулась. Мама подняла на поиски сотрудников на заводе, но безрезультатно. Всю оставшуюся жизни она после этого искала сестру, надеясь на чудо. 

После того, как Валя пропала, началась просто беда. Мама была на заводе, у бабушки на руках остались грудные Гена с Томочкой, да еще и мы с Валюшкой. 

Первой умерла Тома, потом бабушка, через три дня Гена. Четырехлетняя Валюшка от голода постоянно плакала, потом сильно отекла. Перемогалась: то на кровать ляжет, то на пол. В очередной раз она распласталась на полу и попросила меня ее чем-нибудь накрыть. Я накинула на нее половичок, и через некоторое время она затихла навсегда...Сама я практически высохла, у меня отказали ноги. Шел 1942 год. 

Чуть не похоронили 

- Один из снарядов однажды угодил в наш дом, и меня придавило стеной. Решили, что я погибла, приготовились хоронить, и вдруг я зашевелилась. На удивление осталась цела и невредима, только он удара по голове глаза сошлись к переносице. Потом один глаз выправился, а второй так и остался незрячим. 

Нас с Невского проспекта переселили на окраину города. Мама уже не могла ездить на завод: транспорт не ходил, а пешком не дойти. Она устроилась в воинскую часть. После работы вместе с другими женщинами ходила собирать лебеду. Иногда им выдавали сушеную картошку, зато воды было вдоволь, не знаю, где мама ее брала. С тех пор осталась привычка пить много воды. 

Удостоверение «Жителю блокадного Ленинграда».

Осенью 1942 года нас с мамой эвакуировали.  Баржу отправляли ночью. Очень было страшно, вдобавок пошел дождь, и всем раздали брезент накрыться. Так сумели проскочить на другой берег, где мы жили еще неделю в лесу. Вещей практически не было. 

Переезд в День Победы 

- В Башкирию ехали в телячьих вагонах, в дороге нас хорошо кормили. Кто начинал много есть, умирал от завороток кишок. Поэтому мама, будучи медиком, строго давала мне только по две ложки еды каждые два часа. Ее подруга-педагог тоже кормила своего маленького сына по чуть-чуть. Вместе выкарабкались. 

Приехали в Давлеканово, там нас поселили в здании школы. Мест не было, поэтому разместились мы на лестнице. Когда оформили документы, всех эвакуированных распределили по деревням. Нас с мамой и ее подругу отправили в Поляковку, где предоставили пустующий дом на две семьи. С помощью местных жителей мы нарезали лозы и смастерили перегородку. 

Через какое-то время мамина подруга уехала в Давлеканово и стала там работать в местной школе. Мама осталась в Поляковке: смотрела за колхозной скотиной, сушила картошку для фронта, я тоже с ней ночами сидела резала картофелины. Работы хватало, но, самое главное, мы больше не голодали, местные нам помогали, жалели. 

Мама была привлекательной внешности, хорошо воспитана, умела общаться, дворянское происхождение давало о себе знать. Видимо, все вместе и располагало к ней людей. 

Когда мы тоже решили переехать обратно в Давлеканово, над нами стали кружить самолеты, мы даже испугались. Въехали в город, а по громкоговорителям объявили: «Победа!» Это было 9 мая 1945 года. 

Вся жизнь - целина

- Несмотря на то, что в школе постоянно выступала на концертах, я не пошла по стопам отца, а поступила в школу механизации. Мама сказала, что там хорошо кормят и выдают форму. Ей, конечно, было трудно поднимать троих детей: в 1945 году у нее родился Гена (родился в честь того Геночки), а в 1948 году Люда. В тому времени мама снова осталась без мужа. 

Окончив с отличием школу механизаторов, я получила диплом тракториста широкого профиля. Наш выпуск отправили на целину, когда мне было 19 лет. 

На месте мне сразу дали трактор, пахала я лихо. Мама с младшими детьми приехала следом, никогда меня не оставляла. Я трактор веду, а братишка Гена верхом на плуге сидит, завидует: «Ты, Галя, за рулем песни орешь, а я тут пыль глотаю!». Он сейчас живет в Ленинграде. 

Давлеканово, 1954 год. Школа механизации: Галина Николаевна в светлом платье слева. 

С моим будущим мужем Геннадием Ивановичем Мерзико познакомилась еще в давлекановской школе механизаторов. На целине мы работали в одной бригаде. «Николаевна, ты нашего Генку не бросай, он тебя сильно любит», - уговаривали друзья. Ну мы и поехали в центральную усадьбу жениться. Но нас не зарегистрировали - жениху 18 исполнялось только через 2 месяца. 

Заявление приняли, через два года вернулись в Давлеканово. В Салавате оказались по семейным обстоятельствам - не понравилась я мужниной родне: чужая, косая, старше его. Вот мы и уехали подальше от всех. 

Муж полгода не дотянул до нашей с ним золотой свадьбы. Сердце подвело. У нас пятеро детей, 12 внуков и столько же правнуков. Видимо, для этого Господь мне жизнь сохранил. 

Воспоминания записала журналист газеты «Единая Россия-Башкортостан» Нэдда Пухарева. Помощь в сборе материалов оказала волонтер Межгосударственной телерадиокомпании «МИР» Лилия Мифтахова.