Клавдия Смирнова: Когда начиналась бомбежка, иногда уже не было сил вставать...

Вспоминает Клавдия Петровна Смирнова: 

Когда началась Великая Отечественная война, мне было восемнадцать лет (прим. Клавдия Петровна родилась 25 мая 1923 года), и я только что окончила школу.

В школе мы обучались оказывать первую медицинскую помощь, и нам всем выдали санитарные сумки. Первый месяц мы дежурили на крышах домов, сбрасывали и тушили фугасные бомбы, следили, чтобы в окнах не горел свет. Немцы продвигались очень быстро, и все население города, кто мог ходить, отправили рыть окопы.

Когда мы копали окопы, над нами летали немецкие самолеты, бомбили и сбрасывали листовки. Немцы писали, чтобы мы переходили на их сторону, и что город Ленинград скоро будет уничтожен. Когда немцы подошли совсем близко, нас отправили в город, к тому времени там уже не было электричества.

Ленинград стали бомбить. В сентябре разбили Бадаевские склады, где были запасы продуктов.

Когда немного прекращался обстрел, мы с братом ездили на тележке к складам. Там было все смешано с землей - мы набирали сахарный песок с землей, жмых, которым кормили скот, клей столярный.

Землю с песком разводили водой, сахар таял, а земля оседала, и мы пили сладкую воду. Жмых жевали, а из клея варили студень и ели. Начался голод, на улицах стали появляться мертвые люди. Мы их собирали и складывали во дворах, хоронить не было сил. Ели кошек, до сих пор осталось неприятное ощущение при виде кошек.

Пятого сентября в школах стали открываться гражданские госпитали. Я работала в перевязочном отделении госпиталя №97.

В госпитале больных кормили супом, где плавала одна чечевица, а на блюдце - жидкая каша. Больные нас старались поддержать, и что-нибудь оставляли, но мы ничего не брали. Только когда убирали посуду, с тарелок слизывали остатки.

Когда начиналась бомбежка, - а это два или три раза в день, - тяжелобольных приходилось выносить в убежище. Идешь домой после дежурства, еле добираешься до квартиры, ляжешь на кровать, а когда тревога – не встаешь. Так было тяжело.

Стояла очень холодная зима, топить в комнате нечем, разбирали мебель. Ночью спали не раздеваясь, снимали только обувь.15 февраля 1942 года умер мой родной брат Шибаев Михаил Петрович, ему было всего пятнадцать лет. Мы с сестрой завернули его в одеяло и увезли на Волковское кладбище, там уже были выкопаны рвы, где всех мертвых укладывали друг на друга. Сестре было тринадцать лет, ее звали Шибаева Софья Петровна. 

На фотографии 1935 года Ленинград. Второй ряд слева направо: родной брат блокадницы Михаил, двоюродный брат Степан, справа - сама Клавдия Петровна. Слева в первом ряду - мама Вера Степановна Александрова, родная сестра Софья Шибаева, справа сидит мамин брат. Все погибли в блокаде, кроме Клавдии и Софьи. 

Голод усиливался, смертность была большая. В госпитале покойники лежали до второго этажа, и только в марте 1942 года их стали увозить на Пискаревское кладбище.

Мы с сестрой были очень худые, одна кожа да кости. 15 марта 1942 года умерла мама, Александрова Вера Степановна. Пятнадцать дней мы ее не хоронили - по ее карточке получали 125 грамм хлеба.

Это дворник нам подсказал, он киргиз или казах был. Ему нравилось, что мы здоровались с ним, и папе все время нас хвалил. Отец наш преподавал, и мама тоже. До войны мы дачу снимали. Папа кроликов любил. Но война все порушила… Так мама пятнадцать дней по документам «жива» была. Мы ели хлеб по маминой карточке, а она уже погибла.

До войны в Петергофе жила мамина сестра, Капустина Мария Степановна, она там депутатом была. Петергоф стали немцы занимать, там же моряки были, и они отступали к Ораниенбауму. Тетя и ее муж с ними вместе отступали, жили в окопах, там ее муж умер в блокаду, крестный Иван Борисович Капустин. Он на десять лет старше ее был. Марии Степановне во время войны 53 года было. Своих детей у нее не было. 

На фотографии 1940 года Петергоф, тетя Клавдии Петровны Капустина Мария Степановна, и ее муж, крестный героини Иван Борисович. Он - умер в блокаду, она - спасла Софью и Клавдию, заменяя для них мать. 

Из Ораниенбаума тетя к нам приехала в апреле 1942 года. Принесла два килограмма пшена, булку хлеба черного, думала, мама жива. А мы как раз маму только похоронили.

Дорогу жизни открыли, мы выезжали в апреле. В ЖКО пришел мужчина - вербовал в Новосибирск, а немец стоял уже у Путиловского завода.  Мы завербовались в Новосибирск. Первого апреля приехали на Финляндский вокзал, откуда нас переправили к Ладожскому озеру.

Вода заливала колеса, и многие машины уходили под лед. Немцы бомбили переправу. Когда мы оказались на берегу, нас накормили супом и шоколадом. Кто сразу все съедал, не выдерживал и умирал. Десятого апреля нас посадили в товарные вагоны по сорок-пятьдесят человек.

Я ехала вместе с тетей и сестрой Софьей. Остальным в вагоне по пять-десять лет или старики. Приблизительно десять вагонов. На каждом вагоне было написано: «Новосибирск».

Ехали восемь часов, добрались до станции Орехово-Зуево, трое суток сидели  там. Утром встали, поезд тронулся, на вагонах уже написано: «Ягорлык». Ехали мы один месяц и десять дней. На каждой станции из вагона выносили умерших. Кушать нечего, появилась вошь, мы уже почти не вставали. 

Все тело от насекомых было в болячках, по нам ползали гниды, все искусаны, все изодрано. В мае в Армавир прибыли. Солдат - полные вокзалы. На вокзал даже поезда не пускали. В вагоне вместо сорока-пятидесяти человек осталось двадцать пять, все остальные умерли. 

Наконец, привезли нас на станцию Ягорлык 30 мая 1942 года. Шесть-семь быков, десять-пятнадцать телег, врач-еврей. Нас привезли в больницу. На улице догола раздели, всю одежду сожгли, керосином обмыли, в душ поставили.

В больнице мы пробыли полмесяца. Ранним утром врач сказал, что все, кто может ходить, уходите, так как немцы уже недалеко. В октябре 1942 года мы были освобождены.

В это время прибыл вербовщик. И мы завербовались в город Молотов, туда в 1935 - 1937 годы по 58-ой статье отправляли, а потом это стал город Северодвинск. В Ленинград мы не смогли вернуться, так как нужен был вызов от родственников, а у нас там все родственники умерли в блокаду.

Я устроилась работать на ТЭЦ, где грузила дрова для топки завода №304. Нам раздали карточки на хлеб по 500 грамм, и еще можно было купить жир тюленей. Так я проработала до 1946 года. В январе дедушка прислал вызов в город Москву, и я уехала, а сестра осталась работать в Северодвинске. Так закончились наши мучения. 

На фотографии слева город Северодвинск в 1947 году, София и Мария Степановна. На фотоснимке справа - 1948 год, город Москва. Клавдия Петровна с подругой. 

В Москве я познакомилась с Петром Афанасьевичем Смирновым, он старше меня на пять лет. В 1947 году вышла за него замуж и уехала из Москвы в город Харьков, куда направили мужа на учебу. А сам он из Башкирии, из деревни Горново Уфимского района, сейчас там племянник живет.

У меня детей долго не было - сказалась блокада. Когда меня Петр Афанасьевич целовал, зубы вылетали. Муж лечил меня и по всем бабкам-дедкам возил.

В училище у него начальник хороший был, устроил меня в Харькове в институт младенчества на лечение. Так получилось, что я поехала беременная на восьмом месяце к его родне в Башкирию, и там родила сына Олега, это было в 1950 г. До трех месяцев я с ребенком в деревне Горново жила. Олег проходил службу в Афганистане и два раза в Германии, был офицером. 

На фотографии старший сын Клавдии Петровны Олег, Афганистан, 25.03.1982 год. 

После окончания высшего пожарного училища в 1952 году мужа направили из Харькова в Башкирию. Десять лет жили в Ишимбайском районе в деревне Салихово, работали в женской колонии. В 1958 году родился второй сын Юра. В 1961 году женскую колонию ликвидировали и нас направили в Уфу, в колонию №3 в Шакше, где мы с мужем проработали до пенсии. Всего я проработала двадцать один год в системе МВД и ГУИН. 

Каждый год нас, ветеранов, не забывают, приглашают в ИТК №5 и ИТК№3 на День Победы и День пожилых людей. Там я рассказываю, как началась война, как блокаду провела, как работала, объясняем осужденным, чтобы они жили с мамой и папой.

Сейчас пять ветеранов осталось. Одна из них моя подруга - Мария Владимировна Назарова, она как сестра мне, помогает. И соцработник Гузель у меня замечательная, и младший сын Юра заботливый. 

На фотографии сверху Уфа, 1990 год, празднование 45-летия Победы. Ветераны ИТК №3. На фотографии внизу Уфа, 9 мая 2014 года. Ветераны и офицеры ИТК №3, сидят: крайняя слева - подруга Мария Владимировна Назарова, вторая слева - Клавдия Петровна Смирнова. 

В Варшаве у меня живет внук Дима, женился на полячке Марише, они приезжали ко мне на день рождения. Он звонил мне, говорит: «Бабуль, я в Историческом музее на Красной площади в Москве был. Действительно, дедушка с 1925 года там жил?…».

На фотографии 1907 год, Москва. Отец Клавдии Петровны Шибаев Петр Николаевич стоит справа, на фотографии ему около 7 лет. Петр в окружении своего отца и деда. 

А я ведь до третьего класса в Историческом музее жила в Москве. Мой папа, Петр Николаевич Шибаев, в 1928 году уехал в Ленинград учиться, а я с дедушкой осталась в Историческом музее.

Мы жили со стороны Кремля. На нашей стороне шесть квартир только было, где жили тетя Агнетта, Дуся. Когда я во втором классе училась, Света Аллилуева там же училась, дочь Сталина. Ее на машине привезут, нянька в коридоре сидит. Зная, что я жила в Историческом музее, в позапрошлом году Дима ходил туда, ему показали в архиве документы, что там жил и работал мой дед с 1925 года по 1945 год, а до 1925 года документы не сохранились.

Воспоминание записали волонтер МТРК «Мир» Лиля Мифтахова и жена блокадника Ленинграда Людмила Аристарховна Пугач, город Уфа. Описание фотографий и предоставленных ветераном документов можно увидеть по данной ссылке.