Вспоминает Лидия Липкова, Уфа

 Я, Липкова Лидия Павловна, родилась в Ленинграде 4 декабря 1937 года.

Когда началась война, отца на фронт не отправили, а отправили в Уфу везти оборудование для моторного завода. Мы остались в Ленинграде – мама, я и брат. Мама – Клавдия Алексеевна Липкова, братишка – Липков Борис Павлович.

С началом войны мама продолжала работать в детском саду, видимо потому, что там были мы с братом. Иногда она вдвоем оставляла нас, детей. Когда начиналась бомбежка, детей забирали -  бегали специальные люди по дому,  и в бомбоубежище отводили.

На фото: удостоверение жителя блокадного Ленинграда 

Мы жили на Петроградской стороне, где у нас был большой дом. Бомбоубежище было  в каждом доме – это были  подвалы. А женщин сразу всех отправляли на крышу, где стояли бочки с водой. Им давали щипцы, и когда фугаски падали, они должны были тушить эти фугаски. После этого нас всех возвращали опять в квартиры. Брат у меня на четыре года старше, он к началу войны уже в школу был записан.

Я, конечно, мало чего  помню. Единственное, что у меня осталось – это страх от звуков. Сейчас внук иногда сзади подбежит, я в обморок могу упасть. Я говорю: «Леша, я тебе сколько раз говорила, я не могу резкие звуки переносить». Это у меня, видимо, в подсознании осталось от этого грохота.                

Еще помню, что всегда хотела кушать. Если садились за стол, как мне дадут чашку, я сразу накрывала ее руками и ела, как собачонок. А Боря, он был старше меня, все время меня ногой под столом дергал: «Мама еще ложку не взяла, а ты уже ешь». Он говорил: «Мама, я не буду есть, пока ты не начнешь». Он такой. Я была глупенькая.        

Тем временем отец строил в Уфе моторный завод, а потом пошли сводки, что в Ленинграде люди уже все умирают, гибнут. Ферин тогда строил этот завод. Они пришли к Ферину и сказали ему: «Мы уезжаем на фронт защищать свои семьи, потому что они там гибнут уже». А он сказал: «Нет, я не разрешу, чтобы вы поехали. Я пошлю туда самолет».

И за нами Ферин послал самолет, «кукурузник» он назывался. Маму, меня, Борю, еще семьи, которые работали на моторном заводе в Уфе, - нас за линию фронта вывезли. Вывезли и опустили вниз. Мама говорит, очень много народу было. Это был пункт всех беженцев, которых за линию фронта вывозили. И там мы должны были ждать поезд, который пойдет на Уфу. А все время шел поезд с ранеными.

Брат у меня, мальчишка же, мальчики не могут на месте сидеть. Он стал бегать. Как раз подошел эшелон с ранеными, который шёл на Уфу. Он разговорился. Его спрашивают: «А ты, мальчик, с кем?» «А мы, - говорит, - едем к папе в Уфу и ждем поезда». «Мы как раз в Уфу, зови своих сестренку и маму». Он побежал и кричит: «Мама, хватай Лилю, бежим все. Дяденьки нас повезут к папе». Все поднялись, побежали.

Раненые сколько смогли, в теплушки натолкали нас всех, и тут же поезд отошел. И как только мы отъехали, началась бомбежка, и все погибли, кто там остались, все до единого погибли. И отцу пришла телеграмма:«Ваша семья при эвакуации погибла». А мы едем с ранеными, так и приехали.  Боря нас спас. 

Справа: Лидия Павловна, 12 лет 

В блокадном Ленинграде у нас осталась тетя Шура, тетя моя. Там была все папина родня. Мама у меня алтайская, а папа ленинградец. В блокаду тетя Шура выжила.Еще был дядя Саша – крестный мой, дядя мой. Я знаю, что полностью при блокаде был мой дедушка, папин папа. Еще мама говорила, что мы жили на Петроградской стороне, а дедушка работал за Васильевским островом, где Эрмитаж.

Он работал в какой-то столовой. Если ему удавалось что-то там сохранить, какой-то кусок еды, он всегда шел через весь Ленинград под бомбежками, и нес нам с Борей вот этот гостинец. Мама все время его ругала, она говорит: «Ты что, разве можно так делать. Ты ведь мог погибнуть под бомбежкой». А он, дедушка Алексей: отвечал: «Ну ведь я детям несу, внукам». Очень далеко он работал, это надо Васильевский мост пройти, еще два моста пройти, а потом еще идти - дедушка пешком ходил, чтобы выжили мы. Он умер в блокаду Ленинграда от аппендицита, и его похоронили в траншею. Таких всех хоронили, некогда было на кладбище, специальная яма была и туда всех складывали. 

Еще две тети были, которые под Ленинградом жили. Там деревня была, где отец родился. Эта деревня была под немцами и всех девушек, которые были здоровые, забрали немцы. Погрузили их в теплушки и отвезли. До Германии не довезли, высадили где-то. Потом привезли на рынок и там их покупали фермеры, и двух теть купили.

Тетя Таня и тетя Валя приглянулись одному фермеру, они забрали их к себе на ферму. Им во флигеле дали место жить, и они ухаживали за скотиной. Попались хорошие люди. Подарки, говорят, нам к праздникам всегда давали, никогда не обижали. После войны они все в Ленинград вернулись,  но сейчас уже их нет. Помню, что после им  выплатили компенсацию, какие-то деньги. 

У меня крестная была на обороне Ленинграда, она стреляла из «Катюш». Она говорила: «Когда начинали стрелять, мы кричали, все кричали от страха». Потому что настолько страшно стреляли. Так что она у меня фронтовичка. Тетя Лена, Елена Алексеевна, была на защите Ленинграда. Сейчас все уже умерли...

На фото: крестная Елена Алексеевна, участвовала в обороне Ленинграда

 В Уфе мы жили все на Моторном, назывался поселок «Моторный» - это рядом с Курочкиной горой в Черниковке. Там все были эвакуированные, все ленинградцы были. Жили мы как одна семья, помогали друг другу. Я всегда слышала, как взрослые говорили: «Вот в той семье голодают». А отец всегда говорил: «Вот давайте что-нибудь сделаем, но семье поможем». Как одна семья жили.

На фото: тетя Елена Алексеевна, участвовала в обороне Ленинграда

Потом уже хотели вернуться, а въезд в Ленинград запретили. Сначала документы не отдавали, а потом, когда папа уже мог документы получить, въезд в Ленинград был запрещен. Поэтому мы здесь остались в Уфе. Мы хотели туда, у нас в Ленинграде осталась комната, все жилье осталось, не разбомбили, отец туда ездил, посмотрел. Он сказал: «Все, что могли, конечно, сожгли, был же холод, а так никто ничего не тронул». Так мы здесь остались и не жалеем. 

После армии брат Боря вернулся в Ленинград. Когда демобилизуются, они пишут, какой город хотят выбрать. Он написал: «Ленинград». Боря приехал в Ленинград, и так он жил в Ленинграде. У него очень хорошая жизнь была, он добился очень многого. Когда на заводе работал, пошел учиться и выбрал техникум, где только дневной, вечерний не разрешалось – энергетический техникум, радиолокационное отделение. Он написал письмо папе в Уфу: «Папа, можно я поступлю в техникум?» Он ему дал разрешение: «Поступай в дневной». То есть он с работы должен уволиться.             

Он кончил радиолокационное отделение, и он все время ездил по загранкам, потому что это такая специальность по самолетам. Он молодец. У него дочка одна в Ленинграде, но связь с ней потеряна. Когда был жив отец, он все время переписку со всеми держал. Как умер отец, все это оборвалось.

Я уехала учиться в Новосибирск, поступила там в швейный техникум. Окончила этот техникум, нас распределяли же, попала в воинскую часть на военный склад, а потом приехала в Уфу. На фабрике «Мир» до пенсии доработала. Сначала мастером работала, потом уже инженером, рост был. У меня одна дочка, сейчас она замужем, один внук. Все нормально. Я ездила в Ленинград сколько раз уже, и дочку возила, внука возили мы туда. Там родня моя вся.

Про Блокаду лучше не вспоминать. Я и фильмы не смотрю, стараюсь не смотреть, потому что это невозможно смотреть. И не дай Бог никому пережить это. Это страшно, ужасно страшно.

Записала волонтер МТРК «Мир» Мифтахова Лиля, город Уфа.