Вспоминает Лев Дубневский, Санкт-Петербург
Я, Дубневский Лев Дмитриевич, родился 14 июня 1936 года в Ленинграде.
На следующий день после начала войны отец, который работал шофёром на грузовике, был призван в армию.
В июле 1941 года у мамы родилась дочка, моя родная сестра. Отец заехал за мамой в родильный дом, отвёз нас к бабушке, а затем вернулся в свою воинскую часть.
Поблизости от дома, где жила и работала дворником бабушка, находился судостроительный завод, поэтому эта территория подвергалась особенно яростным бомбёжкам фашисткой авиации. После очередного взрыва бомбы очень пострадало наше жильё, и мы все четверо вынуждены были уехать на улицу Опочинину, которая находится на Васильевском острове.
Осенью 1941 года отца с Карельского фронта перевели на Ладожское озеро, и с образованием ледяного покрытия он был занят в транспортировке хлеба и продуктов на склады Ленинграда. Однажды, заехав домой, он застал маму в тяжелом состоянии от голода и цинги. Знакомый врач за вознаграждение сделал маме какие-то уколы. Отец вернулся в свою часть, оставив нам плитку дуранды и сухари. Позднее к нам приехала мамина родная сестра. Она устроилась работать на табачную фабрику им. Урицкого и всячески помогала маме выздороветь. Затем её отправили на рытьё окопов вблизи Московских ворот. После тяжёлой физической работы она приходила к нам и приносила кусочек хлеба. Мы растапливали снег на буржуйке, размельчали хлеб в воде и ели эту похлёбку. Зимой мы всегда пользовались снегом для получения воды, так как Нева от нас была далеко, а подход к Финскому заливу был заграждён высоким двухметровым забором, за которым располагалась морская воинская часть.
С конца октября и до середины декабря я ходил в детский сад, который находился на нашей улице, неподалёку от Шкиперской площади. Сначала нас кормили удовлетворительно, затем питание стало ухудшаться, а к концу ноября и к началу декабря кормить нас стало нечем, и детский сад закрылся.
В конце января 1942 года от голода умерла сестрёнка, умерли все соседи в нашей квартире. Мама ходила в районную администрацию и просила нас двоих эвакуировать из города. Но там ответили, что скоро будет легче с увеличением норм хлеба и продуктов, а в эвакуацию ехать по Ладоге очень опасно: постоянно бомбят и устроиться на новом месте сложно. Лучше остаться в городе. Так мы и остались на все 900 дней блокады в Ленинграде.
Вскоре мама устроила меня в детский сад на Канареечном переулке, там я сильно заболел, и мама поместила меня в больницу им. Крупской. Бабушка с нами уже не жила, ей дали комнату на Красной улице, мамину сестру отправили на лесозаготовки. После больницы мне дали направление в спецстоловую, за питание в которой вырезали талоны из детской карточки. Самым большим детским счастьем в то время было заполучить порцию хлеба с горбушкой, и мне иногда это счастье улыбалось.
Затем я стал посещать детский сад в Гаванском стеклянном рынке, а в августе меня записали в неполную среднюю мужскую школу № 7. После школы в 1955 году меня призвали в армию, в 1958 году демобилизовали.
