Вспоминает Татьяна Бруй (Бибикова), Юбилейный.

Я родилась в Ленинграде в 1935 году в семье учёного. Детство было очень доброе и интересное. Мама и папа много рассказывали мне о разных вещах, читали интересные книги, а я из этого очень многое помню до сих пор. Всей семьёй мы любили ходить в зоопарк, Летний сад, ездить на Елагины острова, в ТЮЗ (Театр юного зрителя), на детские концерты, на экскурсии. Родители, особенно папа, покупали игрушки и детские книги с толстыми страницами из картона. Любимая книга была «Конёк-горбунок» Ершова. Очень любили игру «Одень Катеньку», «Летающие колпачки» и т. п. Мне нравилось ходить с родителями в гости. Мама особенно красиво одевала меня, и как-то было очень радостно. Мы любили гулять в Таврическом саду, жили мы на улице Шпалерной, бывшей Воинова, неподалёку от Смольного. В Таврическом саду 22 июня и застала нас весть о войне.

В первые дни войны папа ушёл добровольцем на фронт, хотя у него как у доктора наук была бронь. Так поступали многие ленинградцы. Жизнь быстро менялась. Без папы было пусто и менее интересно. Мама всегда была занята на работе. Потом я жила с бабушкой, а мама была на оборонных работах. Я скучала без неё. Потом мама вернулась, лечилась - её легко ранило на окопах.

Блокада запомнилась лютой стужей, голодом и что-то горело, трещало, рушилось и гремело. Вой сирены, стук метронома и слова: «Отбой воздушной тревоги». Запасов у нас почти не было, и они таяли быстро, а по карточкам выдавали 125 г хлеба на детскую карточку. Специалисты пишут, что в нём было много несъедобных добавок, но мне он казался очень вкусным. Мне постоянно хотелось есть. Я не скрывала этого от мамы. Израсходовали столярный клей из папиного рундука, мама приправляла суп из него лавровым листом, пошёл в суп и папин ремень, куда мама добавляла кусочек хлеба. И вот в такой момент у нас украли хлебные карточки. Все ленинградцы знали, что они «при утере не возобновляются». Запасы кончились, и мама решила пойти в Смольный. С трудом добрались, везде стояли часовые, мама объяснила им причину нашего прихода. Чем дальше мы шли, тем неохотнее беседовали с нами. И вдруг мама увидела А. А. Жданова, он шёл по коридору. Она знала его только по портретам. Окликнула. Жданов подошел неторопливо, выслушал маму, и мы пошли с ним в приемную, вызвал кого-то, сказал что-то. Меня посадили в кресло, угостили сухариком и сладким чаем - небывалое лакомство! Дали маме новые карточки, и мы отправились домой. Я эту историю так хорошо помню потому, что мама рассказывала об этом своей сестре, бабушке, брату, подругам, врачам и т. д. Этот поступок Жданова не дал нам умереть.

Путь домой был нелёгким, по узенькой тропке, а по бокам горы снега. По пути попадались мёртвые люди, через которых приходилось перелезать. Мне сейчас от этого жутко, а тогда было обычно, так как случалось часто.

Эвакуироваться у нас с мамой не получилось ни с ее школой, ни с моим садом. Были причины – болезни.

Помню ещё... У меня была фарфоровая кукла Соня, мне подарила её бабушка в мирное время. Чтобы отвлечь меня от мыслей о еде, мама шила ей красивую одежду из лоскутков. Это приносило радость мне и ей. Однажды, когда мама кроила капор для куклы, начался артиллерийский обстрел, я закапризничала, не захотела идти в бомбоубежище. Боялась после того случая, как бомба попала в мамину школу и завалила нас в бомбоубежище. Там было сумрачно, душно и тесно. Выручала маленькая бутылочка с водой — «мамин запас». После того случая мама со мной не расставалась.

Итак, мы остались в квартире во время обстрела или налёта, а на буржуйке закипал чайник. К чаю мама всегда давала мне крохотный кусочек хлеба и один орешек фундук... я наклонилась над чайником, и тут влетел осколок от снаряда в занавешенное одеялом окно (стёкла давно были выбиты), угодил в чайник, и кипяток вылился на меня. На груди образовалось кровавое месиво. Меня отвезли в госпиталь. Лечилась, а потом мама водила меня на перевязки. След ожога площадью примерно 30 см на мне и сейчас.

Помню, как летом мы с мамой ходили на исполнение симфонии в филармонии или в капеллу. Город жил, воевал, работали на оборону заводы, госпитали, три родильных дома, некоторые театры, библиотеки, читали по радио стихи ленинградские поэты: Берггольц, Тихонов и другие.

Дух патриотизма был очень высок. От мала до велика все верили в победу и ждали её.

Как-то мы получили письмо от папы, и через некоторое время пришло письмо от дяди Коли, папиного брата, и бабушки. Бабушка была врачом. Мама обратила внимание, что у них одинаковый номер полевой почты, и написала папе об этом. Она вышла на улицу, где отряды военных шли на позиции, и отдала одному из них письмо с просьбой опустить его на фронте. Так письма доходили наверняка. В письме мама написала: «Найдите друг друга, у вас одинаковый номер полевой почты». И они нашлись. В боевом листке «За Родину» написали очерк «Мать воюет с двумя сыновьями» и поместили фотографию.

До войны я помню маму очень радостным человеком. Бабушка написала с фронта маме, что у неё в квартире в дровяной каморке полно дров, которые она заготовила перед войной, и некоторое время мы жили в тепле, хотя и сильно голодали. Как-то утром мы пошли за хлебом, был налёт и дом разбомбили. Хорошо, что мама сшила мешочек, в нем были её документы, паспорт и продуктовые карточки. Мы вернулись жить в свой холодный дом.

Помню изумительный салют после снятия блокады. Первый раз за много дней от радости не хотелось есть. В этот день мама была такой радостной, как до войны. И хлеба прибавили...

Мама всегда была нежной и терпеливой. Красиво вышивала, свободно говорила по-английски и по-французски, разводила цветы, а они все замёрзли в 41 году. Она умерла от голода. На поминках был суп из лебеды — и более ничего. Хоть так помянули.

Мне вообще повезло, я выросла в доброй и сплочённой семье. Меня все жалели, как блокадного ребёнка. Бабушка говорила папе, глядя на него прекрасными добрыми глазами: «Таха должна купаться в нашей любви. Она без мамы и столько пережила».

Помню, когда я училась в школе, я очень боялась огорчать чем-то папу и бабушку, чтобы они не умерли, как мама. Бабушка умерла рано, а папа — когда мне было 20 лет.

Имею знак «Житель блокадного Ленинграда», медаль «Ветеран труда» и другие медали.