Вспоминает Андрей Пластинин, Юбилейный

С августа 1941 года по январь 1944-го я служил под осажденным городом в войсках ленинградского фронта, являлся участником событий тех лет и хотел бы поделиться своими воспоминаниями.

В июле 1943 года в связи с организационно-штатными мероприятиями в 14-м гвардейском артиллерийском полку с должности командира артиллерийского топографического взвода 1-го дивизиона я был переведён на должность командира взвода топографической разведки 2-го дивизиона 113 артиллерийского полка 56-й стрелковой дивизии. В задачи этих взводов входила подготовка данных для стрельбы и корректировки артогня, определение координат наблюдательных пунктов, батарей дивизиона, а также целей по засечкам с наблюдательных пунктов. 14 гвардейский артиллерийский полк (ранее 47 корпусной артиллерийский) в Красной Армии был кадровым и до войны размещался в Литве в районе городов Тяльшай и Шауляй. Там он и встретил начало войны. Отступая с боями, но без потерь пройдя всю Прибалтику, в августе 41 года оказался под Ленинградом. За успешные действия в борьбе с вражескими обстрелами города в 42 году полк и был преобразован в 14-й гвардейский. С благодарностью и гордостью я теперь вспоминаю мою службу в этом героическом полку, где мне привелось прослужить более года. В нём же, защищая ленинградцев, я - сугубо гражданская личность – в совершенстве освоил все виды артиллерийской стрельбы. Те знания, которые мне в течение 3-х месяцев преподали на артиллерийско-минометных курсах младших лейтенантов Ленфронта, ни в какое сравнение не идут с приобретенным в Гвардейском полку опытом.

Командир 2-го дивизиона 113 АП, ознакомившись с моим опытом службы, сказал:

- Будешь с нами по артиллерийско-стрелковой подготовке занятия проводить, - и этому не надо было удивляться, ведь шли разговоры об ополченческом характере 56 СД и 113 АП. Нужно только сожалеть, что за фронтовыми буднями до практических занятий дело не дошло.

14 Гв.АП в то время входил в состав контрбатарейной группы Ленинградского фронта, которая защищала город от обстрелов немецкой артиллерии. Группа состояла из трех корпусных артполков и двух артбригад. В ее задачи входили подавление и уничтожение батарей противника, ведущих огонь по Ленинграду. Наши полковые наблюдательные пункты располагались в пригороде и на окраинах Ленинграда, на мясокомбинате, в высоких кирпичных зданиях Авиагородка, в Автово, в эллинге судостроительного завода им. Жданова. Батареи полка размещались в районах Средней Рогатки, Автово, трамвайного парка им. Котлякова и Хлебного порта. При стрельбе по немецким батареям для коррекции артогня в дивизионе и полку использовались оптические средства наблюдательных пунктов, а также самолеты-корректировщики, аэростаты воздушного наблюдения, фотосредства и звуковые взводы. Читателей информирую, что эти взводы по звуку выстрелов орудий и разрывов снарядов определяют их координаты. Командиром одной их таких звуковых батарей во время войны был А.И. Солженицын. На протяжении зимы 1942-1943 годов штаб нашего 1-го дивизиона 14 Гв.АП размещался в землянке недалеко от железнодорожной станции Предпортовая. Слева от него примерно в километре можно было разглядеть громадное серое недостроенное здание Дворца Советов. Позже я узнал, что в нем тогда находился наблюдательный пункт командующего фронтом. Нужно отметить, что в то время ни самой станции, ни железнодорожной линии уже не было. Остались лишь пустое место да насыпь. Справа в сторону Автово на карте значилась Вологодско-Ямская слобода, а на местности... ни одного дома. Пустыри во все стороны до самого переднего края.

Позади в двух километрах от штаба в Средней Рогатке располагались батареи дивизиона. Для большей безопасности расчётов, орудия размещались в полузаглубленных дзотах. Впереди чуть левее на вышке, которая возвышалась над корпусом мясокомбината, и в котором до войны коптили колбасы, теперь был оборудован наблюдательный пункт командира 1-го дивизиона. На вооружении дивизиона находились 152-х миллиметровые (шестидюймовые) пушки-гаубицы. Эти орудия могли вести огонь на дальностях до 18 километров снарядами весом в 43,6 килограмма. Такой снаряд, кроме обычного, имел дистанционный взрыватель, обеспечивающий бризантные (воздушные) разрывы. Дивизион состоял из двух батарей двухорудийного состава.

Арттоповзвод дивизиона, в основном, занимался определением координат батарей противника и расчётом данных для стрельбы по ним. Для засечки и определения координат мне приходилось много дежурить на наблюдательных пунктах. За время нахождения в полку я побывал на многих наблюдательных пунктах полка, где для наблюдения за противником использовались артиллерийская стереотруба и артиллерийская перископическая буссоль, а также пехотный перископ. Последний был особенно нужен в траншеях нашего переднего края. Это позволило мне основательно изучить всю местность перед участком обороны наших войск от Пулковских высот вправо до Урицка и Финского залива, а также влево до Пушкина и Ям Ижоры.

В то время расположение населённых пунктов на переднем крае и ближайшей глубине обороны можно было изучить, только с помощью карты. На местности же их не было. Все деревянные постройки были использованы при строительстве землянок, оборонительных объектов или на дрова. А прочие здания были в основном разрушены в результате бомбёжек и артобстрелов. Даже в самом Ленинграде к концу обороны не осталось ни оного деревянного сооружения...

Как уже писалось ранее, штаб 1-го дивизиона размещался в землянке на Предпортовой. Когда её строили, в ход пошли длинные деревянные клёпки больших чанов бывшего овощехранилища, где до войны заквашивали капусту. Для удобства землянка была поделена перегородкой на две половины. В одной стояла печка, стол для дежурного с тремя телефонными аппаратами и стол с артиллерийским планшетом, на котором вычислители готовили данные для стрельбы. В другой стояли две железные койки: начальника штаба дивизиона и командира арттоповзвода, то есть моя.

Освещение землянки осуществлялось изготовленным из артиллерийской гильзы бензиновым «светильником». Но его для работы на планшете было явно недостаточно. Надо сказать, что во время войны такие светильники в наших войсках были в большом ходу. А у немцев использовались специально разработанные ещё до войны удобные стеариновые плошки. И вот командованием дивизиона было принято решение отправить меня в Ленинград купить хорошую керосиновую лампу. Для поездки была выделена буханка чёрного хлеба и оформлено специальное командировочное удостоверение. То, с которым я путешествовал по переднему краю обороны, в городе было недействительно. Тогда на окраинах Ленинграда с целью задержания шпионов и для слежения за передвижением военнослужащих была создана целая сеть контрольно-пропускных пунктов. Так, что, не имея на руках соответствующего документа пройти в город или выйти из него было невозможно. Улицы и пригороды круглосуточно контролировались патрулями. Всякий военный, который оказывался на улице без соответствующих документов, задерживался и отправлялся в военную комендатуру. Эти меры, принятые командованием Ленфронта в блокадном городе, были не лишними. Подтверждением тому служат удручающие данные справки для Л.П. Берия: на 1.10.41г. спецотделами и загранотрядами НКВД с начала войны по всем фронтам было задержано отставших от частей и бежавших с фронта 657,3 тысяч военнослужащих. Из них 29,5 тысяч были арестованы и около 10 тысяч (почти целая дивизия!) расстреляны….

Итак, частично на попутках, частично пешком я оказался на Ленинградском рынке, именуемом в народе «барахолкой». Сейчас трудно вспомнить, ходили ли в то время трамваи, но город выглядел прилично, можно сказать, он уже вполне ожил, в нем протекала нормальная городская жизнь.

В связи с этой командировкой мне вспомнился вид Ленинграда времен февраля 1942 года. Город был мёртв. Я пересёк его весь пешком, путешествуя из военного госпиталя с Васильевского острова в пересыльный пункт на Петроградской стороне. Тогда трамваи точно не ходили.

А в госпиталь я попал из-за сильной дистрофии. Это притом, что питание военных по сравнению с питанием гражданского населения города, было во многом лучше. Госпиталь все же был переполнен больными дистрофиками. И приходится с сожалением констатировать, что, даже, находясь на лечении, многие умирали.

Идя по городу, мне пришлось наблюдать удручающую картину. Улицы завалены снегом, поскольку всю зиму он не убирался. Расчищенных дорог посреди некогда бывшей проезжей части нет, одни только тропки по краям. Город пуст, не встретишь ни одного человека. Не работают ни водопровод, ни отопление, ни канализация. Нет электричества, электростанция стоит без угля.

В самое трудное для города время 20 ноября 1941 года последний 5-й раз была снижена жителям норма выдачи хлеба: 300 грамм для рабочих и 125 грамм для служащих, иждивенцев и детей. И только через месяц 25 декабря было осуществлено первое незначительное повышение норм до 350 гр. и 200 гр. соответственно. переход на нормальное питание был установлен намного позже, только после того, как в январе 1943 года войсками Ленинградского и Волховского фронтов была прорвана блокада, а по узкой полосе вдоль южного берега Ладожского озера проложены и начали функционировать железная и автомобильная дороги.

Рынок располагался на набережной Обводного канала и занимал огромную территорию. Моим глазам предстала неописуемая картина. Чего там только не было?! Одежда, обувь, посуда, бытовые предметы, ювелирные, художественные изделия и многое другое, всего не перечислить.

В осень и зиму 1941-42 годов часть населения города была эвакуирована на «большую землю», а те, кто не успели или не сумели уехать…. в большинстве умерли. Знаменитый врач Углов, участник Ленинградских событий военных лет, в книге «Сердце хирурга» пишет, что когда в марте 1942 года стали очищать город, «вымершими оказались целые кварталы». Так что мародерам было где и чем поживиться. Все имущество опустевших квартир попало в руки спекулянтов, а, следовательно, и на «барахолку», где за несколько буханок хлеба можно было «купить» хорошую норковую шубу.

Половину своей буханки я поменял на отличную 12-линейную лампу с абажуром и запасным стеклом. Другая половина пошла на прекрасный театральный бинокль в перламутровой оправе… Приобретенная лампа создавала в штабе идеальное условие для работы на планшете, а бинокль я отдал замполиту дивизиона.

***

Для успешной борьбы с артобстрелами Ленинграда батареи дивизиона круглосуточно находились в дежурном режиме, в постоянной боевой готовности. Поэтому у командиров огневых взводов под соответствующими номерами был список всех действующих батарей противника с данными для стрельбы. А в списке временами числились от 25 до 30 батарей противника. Эти данные вычислителями топовзвода обновлялись ежедневно в соответствии с погодными условиями. Такими мерами удавалось сократить время, необходимое для открытия огня до 45 секунд. Огонь же открывать батареям дивизиона для подавления или уничтожения немецких батарей, с переменным успехом, приходилось довольно часто. В контрбатарейной борьбе иногда и наши орудия подвергались основательным обстрелам. Хорошо запомнился случай, когда одна из батарей нашего дивизиона, расположенная за пятиэтажными кирпичными домами Автово, подверглась серьёзному обстрелу. Это происходило в мае 1943 года. Во время налёта по батарее было выпущено около 300 крупных снарядов. А результат почти нулевой. Вся территория оказалась изрыта воронками от разрывов, но орудия повреждены не были, только в одну из землянок попал снаряд. Пробил три наката, потолок, пол и разорвался глубоко в земле, контузив расчёт. Как показывает анализ учёных, на уничтожение одной батареи требуется израсходовать до 1200 снарядов. О реальном же их расходовании мне в то время ничего не было известно.

В один из январских дней 1943 года приданному нам звуковому взводу удалось засечь и определить координаты одной из немецких батарей, ведущей огонь по Ленинграду. (В зимнее время создавались особенно благоприятные условия для засечки батарей по звуку). Вычислителем взвода быстро были подготовлены данные для стрельбы и открыт огонь на её подавление. После нашего артналёта немецкая батарея «замолчала».

На одну из стрельб, в ту же зиму, по предложению ленинградских учёных, на батарею дивизиона были завезены пороховые заряды (как утверждали учёные), не дающие вспышек при ночной стрельбе. За стрельбой мы наблюдали, находясь на крыше землянки штаба дивизиона. Результаты оказались удивительными. Действительно, никаких вспышек, только звуки выстрелов. Утром же обнаружилось, что снег вокруг орудия оказался покрытым черным налетом. Для достижения успеха в гильзу на порох были положены пыжи из нафталина. Нафталин во время выстрела превращался в сажу и обволакивал пламя вспышки. А сажа после выстрела оседает на снег, тем самым, демаскируя орудие. От предложения учёных пришлось отказаться.

Не помню точно когда, но где-то в начале лета 1943 года в дивизионы поступила команда уничтожить автомобильный мост в захваченном немцами Петергофе. Не знаю, кто принимал решение, но разрушить такое громоздкое сооружение шестидюймовыми снарядами, тем более при большой дальности стрельбы, когда рассевание снарядов очень велико, задача почти неразрешимая. Для корректировки стрельбы был использован самолёт с лётчиком наблюдателем.

Залповая стрельба дивизионом началась по команде с самолёта, которая выдаётся лётчиком во время полёта над мостом. Дали первый залп, получили данные для корректировки. Довернули орудия и ждали второй команды. В это время с наблюдательного пункта разведчики передали, что немецкий истребитель подбил наш самолёт-корректировщик. Двое лётчиков выпрыгнули из самолёта с парашютами, и их ветром относит в сторону Финского залива. Дальнейшая их судьба нам осталась неизвестна. Ничего не поделаешь - война. Бывали случаи и похуже. Во время одной из стрельб на нашей батарее снаряд разорвался внутри орудийного ствола. В результате этого расчёт и командир батареи были основательно покалечены.

К лету 1943 года штаб дивизиона 14 Гвардейского артиллерийского полка был переведён в Автово и разместился на 2-м этаже одного из кирпичных домов. Батареи дивизиона были также перемещены в этот район. В один из дней июля, не помню, откуда возвращаясь, подходя к зданию штаба, я увидел странную картину. Группа солдат дивизиона по аппарели, составленной из 2-х толстых тёсин, вытаскивают из подвала на верёвках крупный тупоносый артиллерийский снаряд калибра около 210 мм времён первой мировой войны. Оказалось, что во время артиллерийского обстрела один из снарядов через окно залетел в штабную комнату дивизиона. Пробив полы 2-го и 1-го этажей, снаряд к нашему счастью почему-то не разорвался и оказался неповреждённым в подвале. К нашему счастью никто не пострадал. Более опытные офицеры утверждали, что немцы используют для стрельбы по Ленинграду не только современные артсистемы, но и более старые, в том числе и древнюю шнейдеровскую чешскую мортиру. По команде «сверху» штабу дивизиона в тот же день пришлось переместиться в более безопасное подвальное бомбоубежище соседнего дома.

В первой половине 1942 года контрбатарейная группа использовала оборонительную тактику и прибегала, в основном, к подавлению немецких батарей. Это было обусловлено трудностями снабжения войск фронта боеприпасами. Во второй половине года оно улучшилось, и артиллеристы перешли к тактике уничтожения батарей противника. К борьбе с батареями также была привлечена авиация фронта и Балтийского флота. Всё это привело к снижению интенсивности обстрелов Ленинграда в два раза. В книге «История Ленинградского военного округа» приводятся данные о том, что за первых шесть месяцев 1942 года немецкая артиллерия выпустила по городу около 36 тысяч снарядов, а во второй половине этого года - 15747.

В связи с нашими успехами в контрбатарейной борьбе немецкое командование в январе 1943 года было вынуждено переместить свои артсистемы из региона посёлков Володарский и Сосновая Поляна в более глубокий тыл - в район села Беззаботного. Сюда были привезены с запада мощные дальнобойные системы и воссоздана более сильная артиллерийская группа. В связи с этим нашему артполку пришлось поменять пушки-гаубицы на 152 миллиметровые с дальностью стрельбы до 25-27 километров. В декабре 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была учреждена медаль «За оборону Ленинграда». В июне 1943 года нам, офицерам 14 Гв.АП, в Автово она была вручена командиром полка.

56 стрелковая дивизия, в 113 артполку которой я должен был служить в дальнейшем, в то время совместно с 85 СД и 72 СД входила с состав 110 стрелкового корпуса Ленинградского фронта. Штабы дивизии и артполка размещались в землянках в районе Московской славянки в 6-8 километрах юго-западнее пригородного города Колпино. Стрелковые и артиллерийские полки дивизии занимали оборону перед городом Пушкин и ни в каких наступательных действиях с момента моего прибытия и до середины января 1944 года не участвовали. В нашем районе передний край обороны противника был удалён от Ленинграда на 15 километров, а справа от нас, в районе Пулково - на 12. В  районе же побережья Финского залива от Автово (южной окраины города) до занятого немцами Урицка было всего 5 километров. В этом районе на нейтральной полосе, как памятник о боях 1941 года в стереотрубы хорошо просматривался опрокинутый набок Ленинградский трамвай.

***

Город Пушкин был захвачен немецкими войсками 18 сентября 1941 года и оставался оккупированным до 21 января 1944 года. Город Колпино во время войны не был оккупирован. Но 29 августа 1941 года немецкие войска вышли к нему. Решительными действиями войск 168 СД совместно с рабочими Ижорского завода враг был оттеснён от города. 30 августа 16-я немецкая армия захватила Мгу, Покровское, Ивановское и перерезала последнюю железную дорогу, связывающую Ленинград со страной. С этого времени началась блокадная эпопея города.

Но об этих подробностях мы в то время ничего не знали. Особенно, что касалось войск, находящихся на переднем крае обороны. Я не припомню, чтобы командир дивизиона или его замполит, когда-нибудь поделились какой-либо информацией о событиях в полку, дивизии или стране с нами, офицерами штаба. В 113 СД единственным источником информации была дивизионная газета «На страже Родины». В ней можно было ознакомиться со сводками Совинформбюро и прочитать, какими патриотами являются солдаты дивизии, как они успешно воюют и уничтожают противника. Но и эта газета на глаза попадалась нечасто. В 14-м Гв.АП и такого источника не было. Я за всю войну ни разу не встречал центральных газет и не слушал центрального радио. Из передач же Ленинградского радио мне хорошо запомнились только сигналы метронома да вой сирены при объявлении воздушной тревоги.

Основной газетой, в которой более подробно освещались военные события того времени, была «Красная звезда». Но до нас она не доходила. Так, например, в июле месяце 1943 года на Курской дуге проходило грандиозное сражение, решающее исход войны с Германией. В моей же памяти о тех событиях ничего не отложилось. О них я подробно узнал из мемуаров только после войны.

….

Наблюдательный пункт командира дивизиона располагался на окраине Колпино в здании фидерной подстанции, обеспечивающей до войны город и знаменитый Ижорский металлургический завод электричеством. Во время августовских боёв, когда немецкие войска вплотную подходили к городу, здание подстанции было основательно разрушено. Не было крыши и межэтажного перекрытия, остались одни голые стены, а внутри на полу чудом сохранились трансформаторы.

Для наблюдения за противником в верхней части южной стены подстанции была оборудована площадка с дощатой будкой для укрытия разведчика от непогоды, а в стене пробита амбразура. На НП круглосуточно велось дежурство разведчиков и офицеров штаба дивизиона. Обычно, в период пока дивизия находилась в обороне, дивизион придавался в оперативное подчинение одному из стрелковых полков дивизии. Основной задачей дивизиона являлось находиться в готовности поддержать огнём любые действия полка, если противник организует разведку боем или начнёт наступление, а так оказывать помощь пехоте в борьбе с огневыми точками противника.

Как правило, в обороне батареям дивизиона огонь вести приходилось нечасто. Помнится, однажды «сверху» поступила команда произвести огневой налёг по Екатерининскому дворцу-музею города Пушкин. По данным разведки во дворце, якобы, был расположен штаб немецкого корпуса. Подготовили данные для стрельбы и произвели пару залпов двумя батареями. Ну и что? У дворца толстенные каменные стены и для него разрывы наших 3-х дюймовых снарядов то же самое, что слону дробинка.

В январе 1944 года в период подготовки фронта к предстоящему наступлению на участке полосы обороны 56 СД был оставлен только один 184 СП. Для его поддержки был выделен наш 2-й дивизион 113АП. Так что батареи дивизиона остались на прежних позициях. Им не пришлось изменять боевой порядок. Да и штабу дивизиона тоже. Его личный состав по-прежнему размещался в землянках, построенных в крутых берегах Поповой Ижорки. Два других стрелковых полка дивизии и два дивизиона артполка перед предстоящим наступлением были передислоцированы по фронту вправо в район перед железнодорожной станцией Александровка.

О том, что войска двух армий Ленинградского фронта готовятся к решительному наступлению, мы, офицеры штаба дивизиона ничего не знали. Да и входе наступления до нас не доводилась никакая информация. Поэтому о тех событиях в моей памяти почти ничего не отложилось. Многие события наступления я излагаю, используя более поздние источники, в том числе и материалы «Истории Ленинградского военного округа».

Наступление 2-й ударной армии с Ораенбауманского плацдарма началось 14 января 1944 года, куда заранее скрытно с Лисьего Носа по Финскому заливу была переброшена 2-я ударная Армия и другие, необходимые для наступления части. Наступлению предшествовала мощная артиллерийская подготовка, в том числе артиллерийские системы кораблей Балтийского флота.

В первый же день наступления войска 2-й армии прорвали первую полосу обороны противника и на участке шириной в 10 километров продвинулись вглубь на 4,5 км. В этот же день 14 января артиллерия 42 Армии со стороны Ленинграда приступила к предварительному разрушению наиболее прочных укреплений противника.

15 января 1944 года после 100-минутной артподготовки началось наступление войск 42-й Армии. В первый день была прорвана первая полоса обороны противника на участке Лиговского канала и Редкого Кузьмино. Войска 30-го гвардейского корпуса продвинулись в глубину обороны на 4,5 км. На следующий день глубина прорыва увеличилась до 8 километров.

В этот же день 85-я стрелковая дивизия выбила немцев из железнодорожной станции Александровка. В боях за станцию участвовали и два полка 56 СД. Преодолевая упорное сопротивление и контратаки противника, войска обеих армий с тяжёлыми боями продвигались вглубь его обороны. 19 января войска 42-й Армии штурмом освободили Красное Село и в этот же день в районе Русковысоцкое встретились с войсками 2-й ударной Армии. Рано утром 20 января войска этих двух армий также встретились в районе Ропши.

Так завершился первый этап операции. Войска двух армий, нанося удар по сходящимся направлениям, за 6 дней напряжённых боёв прорвали сильную глубоко эшелонированную оборону противника. В результате была разгромлена Петергофско-стрельнинская группировка врага, захвачена почти вся его материальная часть, в том числе и 85 тяжёлых орудий из артиллерийской группы, обстреливавшей Ленинград.

Вся страна радостно встретила сообщение об успехах советских войск под Ленинградом. 19 января Москва салютовала доблестным войскам Ленинградского фронта, завершившим разгром Петергофско-стрельнинской группировки фашистов.

На нашем же направлении перед городом Пушкин и Ям Ижорой в этот период не велось никаких военных действий. И только в ночь на 21 января с наблюдательных пунктов в штаб дивизиона периодически стали поступать доклады о том, что в городе противник производит какие-то взрывные работы. А рано утром из штаба 184 СП в дивизионы поступило сообщение о ночном отводе противником своих войск из Пушкина и Павловска. Таким образом, с этого времени наша 56-я СД стала именоваться «Пушкинской».

По поступившей из штаба полка команде наш дивизион снялся с огневых позиций и на автотранспорте двинулся вперед с задачей оказать поддержку стрелковому полку при преследовании отступающего противника.

В цитируемой мной книге «История ЛВО» эти события описываются совсем по-другому: «В результате умелого обходного манёвра и стремительной атаки с фронта 110 стрелковый корпус… 24 января овладел городами Пушкин и Павловск - мощными опорными пунктами противника. Особенно отличились в этих боях 56, 72 и 85 стрелковые дивизии... Приказом Верховного Главнокомандующего отличившимся соединениям и частям было присвоено почётное наименование Пушкинских и Павловских».

Должен сказать, что это странное утверждение не соответствует действительности. Оно, наверное, написано по материалам боевых донесений, а те порой составлялись в соответствии с желанием получить побольше наград. Никакой атаки немецких войск в городах Пушкин и Павловск не было. А их освобождение произошло не 24, а 21 января 1944 года. В подтверждение можно привести цитату из этой же книги: «Немецко-фашистское командование вынуждено было в ночь на 21 января начать отвод своих войск из Мгинского выступа, где им грозило окружение». Мгинский выступ - это города Тосно, Пушкин, Павловск и Мга. Все они 21 января были заняты нашими войсками без боевых действий. В Павловске и Пушкине – городах-музеях после ночных взрывов глазам советских воинов предстала чудовищная картина разрушений.

* * *

21 января в первой половине дня мы двинулись вперёд через Среднюю Рогатку и Пулковские высоты в юго-западном направлении. Погода в тот день была пасмурная, в воздухе не было ни нашей, ни немецкой авиации. Не слышно никаких выстрелов. Необычная для слуха стояла тишина. Проезжаем мимо разрушенной Пулковской обсерватории. Вспоминается, как летом 1943 года из Автово, я наблюдал стрельбу по ней немецкой артиллерии тяжёлыми снарядами. Методичный огонь предположительно вела 420-миллиметровая «Толстая Берта». Вес снаряда 800 килограммов. После каждого разрыва в воздухе появлялось огромное облако оранжевой пыли.

Через какое-то время наша колонна въехала в знаменитый своими чудесными сооружениями Павловский парк. Мне не однажды приходилось бывать в нём до войны во время моей учёбы в Ленинградском Сельхозинституте и после войны во время учёбы в Ленинградской Академии связи. В парке плотина и мост через реку Славянку были немцами ночью взорваны. Реку переехали по временно сооружённому сапёрами мосту из брёвен. После моста крутой подъём в гору. Автомашинам с прицепленными орудиями требовалась помощь сапёров и солдат.

Движемся дальше. Справа Павловский дворец-музей. Ближайшее к нам крыло дворца немцами подорвано. Крыша и межэтажные перекрытия обрушены и охвачены языками пламени. Изредка слышны взрывы патронов от стрелкового оружия. От дворца остались только голые стены. Впереди на нашем пути посёлок Павлово. Движемся по улице. Слева и справа от дороги около домов расположены построенные немцами землянки. Каждая из землянок накрыта двумя-тремя накатами из толстых деревьев Павловского парка.

За поселком дорога идет лесом. Лес кончается, и наша колонна выезжает на большое поле. Справа от дороги расположено огромное кладбище. На нем похоронены немецкие солдаты, погибшие во время боев под Ленинградом. Были ли под Ленинградом где-то еще такие кладбища, я ни от кого не слышал. Это состояло из одиночных могил, расположенных правильными длинными рядами, простирающимися до самого горизонта. На каждой из могил – крест из неочищенных березовых палок. Все кресты накрыты солдатскими касками.

После войны, посещая Павловский парк, я интересовался кладбищем. Но никто из местных жителей о нем мне ничего не мог сказать. Можно предположить, что оно после войны было запахано.

По накатанной немцами зимней дороге мы медленно двигались дальше на юго-запад и остановились перед развилкой дороги на Лисий Нос.

Впереди слышалась ружейно-пулеметная стрельба. Наша пехота наткнулась на немецкую заставу. Тут справа над лесом появился «У-2», из которого через громкоговоритель летчик кричал нам: «Бейте по перекрестку!» А у нас орудия в походном положении и не готовы к бою… Но всё обошлось без нашей помощи. Вскоре мы снова продолжили движение.

Уже к вечеру мы добрались до поселка Вырица и в нем заночевали. Поселок удален от Ленинграда на 80 километров. Наши разведчики доложили, что до нас здесь располагался штаб одного из немецких корпусов. В связи с угрозой окружения немецкое командование уходило из поселка с такой скоростью, что многое из имущества пришлось бросить. Нашему штабу дивизиона в Вырице удалось «обарахлиться» многими ценными вещами, среди которых были немецкие автобус и полевая кухня, две вместительные шестигранные брезентовые палатки, 100-метровая мерная лента (наша в те времена имела в длину только 20 метров), отличные чертёжные и канцелярские принадлежности. Правда, одну палатку вскоре у нас отобрал штаб полка, а вот другая отлично служила нам во время наступления всю зиму. В центре неё мы ставили металлическую печку «буржуйку», и по ночам она успешно спасала нас от морозов.

Немецкая кухня отличалась от нашей тем, что вокруг котла имела масляную «рубашку». Готовя в ней кашу или другую пищу, можно было не бояться пригорания. К сожалению, дальше за Лугой при одной из бомбёжек в феврале 1944 года её котёл пробило осколком. Вместе с кухней погиб повар. Под бомбовые удары попали и два орудия с автомашинами и расчётами. Трофейный автобус тоже прослужил недолго. Перед Псковом на одном из контрольно-пропускных пунктов его у нас отобрали.

За освобождение Луги нашей 56 СД и её 113 АП была объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего. Каждому из воинов в память об этом событии вручили отпечатанную в типографии дивизии на газетной бумаге простенькую справку.

При дальнем преследовании отступающего противника по псковскому шоссе перед городом Струги Красные наш дивизион остановился на очередную ночёвку. Штаб и батареи расположились справа и слева от дороги в редком безлистном лесу, не создающем никакой маскировки.

Утром, едва рассвело, поступила команда на движение вперед. Машины с орудиями начали выезжать на шоссе и строиться в походную колонну. В это время в небе над нами в сторону противника пролетела девятка наших штурмовиков ИЛ-2. Не успели мы ещё закончить построение, как в воздухе снова появилась группа самолётов, но уже со стороны врага. Раздалась чья-то наивная реплика: «Смотрите, они уже отбомбились», имея в виду наши Илы. А самолеты, подлетая к нам, выстроились в цепочку и один за другим, с разворотом сваливаясь на крыло, вошли в режим пикирования. Таким образом по нам отбомбилась девятка «Юнкерсов».

В это время личный состав штаба дивизиона находился справа на обочине шоссе. На другой стороне - та самая полевая кухня. Батареи впереди нас на дорожной полосе. Раздумывать некогда. Я «камнем» свалился в кювет, пытаясь вдавиться в землю. Другие попадали там, где стояли. Кругом взрывы бомб, страшный грохот. Ощущение не из приятных. Стоящим на краю канавы остался только один командир дивизиона капитан Гаврилов. Он не обратил внимания на чей-то крик: «Товарищ капитан, ложитесь!», так и выстоял всю бомбёжку. Приходится только удивляться его безрассудной храбрости.

В дивизионе ходили слухи, что когда-то ранее он поспорил на «русскую рулетку» и... выиграл. И всё же в дальнейшем судьба обошлась с ним жестоко. В самом конце воины наш командир не поберёгся на наблюдательном пункте. Несмотря на предупреждение разведчиков, он погиб, попав под снайперскую пулю.

Основной удар бомбёжки пришёлся по выстроившимся на шоссе батареям. Пострадали два орудия с расчётами, кухня с поваром и несколько служащих штаба. О том, сколько человек погибло, где и кем они были похоронены, в моей памяти не отложилось. Сразу после бомбёжки на штабной машине мы двинулись вперёд. В те времена порой было не до счёта. В крупных военных операциях гибли десятки, сотни тысяч солдат. В ходу была фраза «война всё спишет»... и потери техники, и людские потери.

В подтверждение этого хочется привести некоторые архивные данные нашей официальной статистики. В начале войны в июне 1941 года в Красной армии числилось 5,5 млн. человек. По Указу о мобилизации от 22 июня 1941 года в армию было призвано 10 млн. Кроме того, позже по второму Указу в этом же году призвали ещё 5,0 млн. человек. А к концу года в армии осталось всего 5,3 млн. Возникает вопрос, куда и где за полгода войны пропали (по моему северному выговору «девались») призванные 15 млн.? В мемуарах наших великих маршалов Г.К. Жукова и A.M. Василевского об этом ничего не написано. В официально изданной отечественной литературе по истории Великой Отечественной войны на этот вопрос до настоящего времени ответа тоже нет...

...Во время одного из переездов из-за неисправности двигателя автобус отстал от полка (а заградотряды не отстают от войск и тоже движутся вперёд). И на появившемся позади войск контрольно-пропускном пункте его задержали. Вместе с автобусом исчезли многие наши ценные вещи, в том числе и моя командирская сумка с хорошей немецкой картой Ленинграда и пригородов, письма из дома и другие необходимые на войне в походных условиях вещи. Оказывается, на трофейный автобус тоже нужно было иметь разрешительный документ.

В это же время войска 2-й ударной и 42-й армий после частичной перегруппировки начали наступление на Волосово и Гатчину. Волховский фронт стремился развить главный удар на Лугу, чтобы отрезать пути отхода фашистов из района Тосно, Любань и Чудово.

Преодолевая упорное сопротивление противника, отражая контратаки, 26 января войска 42-й армии освободили город Гатчину. Гитлеровцы, почти 900 дней осаждавшие Ленинград, понесли поражение и к концу января были отброшены на 65-100 километров от города. 27 января победивший город слушал по радио сообщение Военного Совета фронта об итогах двенадцатидневных напряженных наступательных боёв. Вечером на берегах Невы прогремели 24 залпа из 324 орудий в честь исторической Победы! Ликование ленинградцев было безмерным Все население нашего города вышло на улицы, площади, набережные!

… Переночевав в Вырице, утром 22 января 1944 года наш дивизион двинулся дальше. Куда и для выполнения каких задач, знало, как мне кажется, только командование артполка. В ходе дальнейшего наступления выяснилось, что впереди предстояли бои за Лугу, Псков, Валгу, Ригу, Тукумс..., долгожданное и радостное окончание войны в латвийской Курляндии в январе 45-го…

….

А.Н. Пластинин родился 14 апреля 1919 года в Архангельской области в семье крестьянина. После окончания средней школы г. Шенкурска поступил в Ленинградский сельскохозяйственный институт. В августе 1941 года с четвертого курса института Мгинским райвоенкоматом призван в армию. После окончания в 1956 году Ленинградской военной Краснознамённой академии связи служил в НИИ-4 Московской области на должностях научного и старшего научного сотрудника. Занимался полигонными измерениями при лётно-конструкторских испытаниях стратегических баллистических ракет и орбитальными - при запуске космических аппаратов. За участие в запусках первых искусственных спутников Земли награждён орденом Красной Звезды.

Из армии уволен в 1969 году. После этого проработал 32 года на должности инженера-электроника в вычислительном центре ЦНИИ-4 МО.

Награждён орденом Отечественной войны, тремя орденами Красной Звезды, медалью «За оборону Ленинграда», которой особенно дорожит, медалью «За победу над Германией», имеет знак «Житель блокадного Ленинграда» и другие медали.