Вспоминает Раиса Курбатская, Балашиха

В моей памяти пронзительно ясно зафиксировался день 22 июня – начало  войны. Был тёплый солнечный день, но лица людей, столпившихся возле столбов с радио, были печально хмурыми. Они молча слушали строгий, торжественный голос диктора, сообщавшего о внезапном нападении германских захватчиков на нашу страну. Сообщение заканчивалось словами: «Вероломный враг будет разбит, победа будет за нами». Возле взрослых вертелись подростки, среди которых находилась и я, двенадцатилетняя девочка. Ребята притихли, слушая радио, не вполне сознавая понятие «война». Могли ли мы знать, сколько горя и страданий принесёт она нашему народу.

Запомнился день, когда мы с сестрёнкой проснулись от того, что дребезжали стёкла, тряслись кровати, на которых мы спали. Хорошо была слышна непривычная орудийная канонада. Осознавая опасность, грозившую нам прямым попаданием снаряда, мы собрали пожитки, выбросили их в окно и стали ждать с работы родителей. Наконец, мы увидели, как они, припадая, осторожно пробираются к нам, прижимаясь к стенам домов. Вместе с ними мы убежали в близлежащий лес и прятались там. Пока не закончился обстрел. Как вскоре выяснилось, немцы заняли город Шлиссельбург, замкнув, таким образом, блокадное кольцо. Наш рабочий посёлок находился на расстоянии 600 метров от него и немцы, со свойственной им педантичностью, трижды в день (в 8, 14 и 20 часов) ежедневно обстреливали его.

Помню, как мама приносила 500 граммов хлеба, выдаваемые по карточкам на всю нашу семью. Мама разделала этот тяжёлый влажный кусок, состоявший наполовину из муки, наполовину из всяческих добавок, на 4 части, и сестра клала свой кусочек в ящик стола и поминутно открывала его, пока не съедала последнюю крошку.

Память не может избавиться от драматических сцен, которые пришлось наблюдать, стоя в очереди за хлебом. Передо мною стоит согбенная старушка, по её пальто ползут крупные, отъевшиеся вши. Педикулёзом (вшивостью) страдали тогда почти все. Своих паразитов я не вижу, но остро ощущаю, потому что расчёсываю тело до крови. Старушка получила кусок хлеба с небольшим довеском. Не успела она положить его в сумку, как к ней подкрался мальчик-подросток, выхватил довесок и побежал, засовывая на бегу хлеб в рот. За ним бегут люди. Мальчик, споткнувшись, упал. Его схватили, пытаются вырвать хлеб изо рта. Поздно! Воришка, давясь, проглатывает кусок.

Я катастрофически слабела. Мама привела меня к доктору, которая сказала ей: «Если девочку не подкормите, она умрёт через 3-4 дня».

Бедная мама! Что она могла сделать? А ведь пыталась сделать вопреки всему и спасла меня. На Ладожском озере были затоплены немцами суда, вёзшие в Ленинград продовольствие. Мама, рискуя жизнью, из последних сил ползком по льду добиралась до них, невзирая на снайперский огонь по всем движущим людям, умудрялась добыть несколько пядей промокшей ржи и не дать погаснуть нашим жизням с сестрой.

Через некоторое время на пороховом заводе в нашем посёлке объявили о приеме на работу подростков. Завод нуждался в рабочих руках, а фронту остро был необходим порох. Вот так я и моя сестра стали работницами этого завода. Нам полагалось по рабочим карточкам по 250 г хлеба. Работать приходилось круглосуточно посменно.  Ночная работа осуществлялась при свете керосиновых ламп. В середине смены, чтобы дать возможность восстановить силы, дядя Андрей, наш мастер, говорил: «Куклы, поспите немножко». Куклы с закоптелыми носами, расстелив пальто на полу, довольные, засыпали. После кратковременного часового сна мастеру с трудом удавалось растормошить девочек.

А разве можно забыть, когда, проходя на работу  через стадион, я увидела пролетавший на небольшой высоте немецкий самолёт, пилот которого стал вести по мне пулемётный огонь. Я бросилась на землю, вжалась в неё, не шевелясь. Пули свистели вокруг меня, рот наполнился песком. Лётчик, видимо, подумал, что убил девочку с косичками, и, довольный собой, улетел. Я опомнилась, встала и побрела на завод. Здесь у меня пропал дар речи, и о происшествии я не могла никому рассказать…

Производя порох, мы каждодневно рисковали своими жизнями. Война никогда не гарантировала нам возможность сохранить их, а реальная возможность взлететь на воздух витала над нами ежеминутно. Это я особенно осознаю сейчас, когда прожила уже 84 года. А тогда по-детски рассуждала: «Меня не могут убить. Если  я перестану жить, то и жизнь на земле перестанет существовать вместе со мной». Как ни странно, эти мысли помогли мне, по-видимому, выжить.

Когда я стала взрослой, меня и всю нашу детскую бригаду наградили медалями «За героическую оборону города Ленинграда».

С каждым днём всё меньше и меньше остаётся участников Великой Отечественной войны, да и детей, ныне уже ставших стариками и помогавших фронту одержать Великую Победу в страшной кровопролитной войне. Хочется надеяться, что эти воспоминания окажутся полезными в патриотическом воспитании наших потомков.