Вспоминает Людмила Бокованова, Балашиха

Мне было 7 лет, когда началась война. Я помню голод, холод, трупы на улицах, бомбежки, обстрелы, страх.

Никогда не забыть огромные, неподвижные глаза на лице-маске человека.... Не знаю, мужчины, женщины или подростка, которого везли в инвалидной коляске по коридору больницы.  Туда нас вместе с сестрой привела мама, чтобы оставить там на некоторое время зимой 1942 года, когда в Ленинграде были открыты стационары для особо ослабленных и истощенных людей. И, хотя мы видели измученных, голодных ленинградцев, но это лицо и глаза так нас потрясли, что пришлось маме увезти на санках нас обратно домой.

Осенью 1942 года в Ленинграде открылись школы. Я и сестра  пошли учиться. В классах мы сидели в одежде, мерзли, но старательно учились. Занятия часто прерывались воздушной тревогой, и нас уводили в бомбоубежище. В школе было организовано питание детей.

Никогда я не слышала в блокадном Ленинграде и после блокады (а мы были все 900 дней в Ленинграде), что нужно было сдать город врагу.

В 1952 году  я окончила школу, в 1958 году – Ленинградский институт авиаприборостроения. С мужем уехала из Ленинграда. Преподавала в техникумах,  работала на инженерных должностях.

Вырастили  мы сына, есть два внука.